Тимур Мирошниченко о новых порядках в НТКУ, цензуре на «112» и «Евровидении» без Украины

Так уж повелось, что участие нашей страны в «Евровидении» традиционно связано со скандалами, распрями и обидами конкурсантов друг на друга. С другой стороны, есть в этом процессе и приятное постоянство: официальный голос Украины в освещении песенного конкурса остается неизменным. Уже девятый год вахту комментатора в эфире «Евровидения» несет Тимур Мирошниченко. 

В преддверии очередного евроконкурса ведущий поделился со мной подробностями комментаторских будней, своей работы на скандальном телеканале «112», а заодно рассказал, чем живет НТКУ после смены руководства.

- Давай начнем с недавних изменений в твоей профессиональной жизни. Когда-то ты говорил, что, несмотря на предложения от многих коммерческих телеканалов, остаешься верен «Первому Национальному». Сейчас ты на «112». Как им удалось тебя заманить?

- Основной «заманухой» была возможность совмещения. То есть, придя на «112», мне не нужно было расставаться с «Первым Национальным», который для меня по-прежнему остается основным местом работы. На 112 меня позвал генпродюсер канала  Леша Семенов, которого я знаю со времен его работы на НТКУ. Я пришел в студию, когда там были еще голые стены, и Семенов мне буквально на пальцах рассказывал, как все будет работать. Мне понравилась идея телеканала, я тогда ее сформулировал для себя, как телетвиттер. Последнее слово, конечно, было за руководством обеих компаний, и, поскольку одно другому не мешало, я стал работать на два фронта.

- А тебя не смущает скандальная репутация канала? Все эти истории с Захарченко, Зубрицким…

- Я, как и подавляющее большинство сотрудников «112», никогда не сталкивался с нашим хозяином, честно говоря, даже не знаю, кто он. За время революции в Киеве канал кому только не приписывали - и Захарченко, и Януковичу, и Кличко с БЮТом. Ко мне никто никогда не подходил и не рассказывал, что можно говорить, а что нельзя. Основная ставка с самого начала делалась на оперативность и, грубо говоря, констатацию фактов. Самое забавное, что наши съемочные группы не любили обе стороны конфликта. Мне кажется, это показатель объективности.

- То есть, цензуры на «112» нет?

- Во всяком случае, я с ней не сталкивался. Да и не видел, чтобы моим коллегам рассказывали, как надо работать. Конечно, есть адекватная редактура, например, когда журналист позволяет себе выплеснуть личное суждение о чем-то, но я считаю, что это абсолютно правильно. Новости нужно делать так, чтобы зритель сам формировал собственную точку зрения, мы только рассказываем ему факты.

- А на НТКУ у тебя остались проекты, кроме «Евровидения»?

- Да, конечно. Остается еще проект «Як це?». Он не закрыт, просто в виду происходящего это не самая актуальная программа сейчас. В последнее время в эфир она выходит довольно нерегулярно, но есть запас выпусков, и на будущее планируется небольшой перезапуск. Словом, работа ведется. По большому счету, моя работа на НТКУ больше связана с концертно-развлекательной деятельностью. Но опять же, из-за того, что происходит в стране, работы в этом отношении у меня поубавилось. В любом случае, я остаюсь лицом «Первого Национального».

- Ты уже как-то прочувствовал на себе смену руководства телекомпании? Сказалось ли это на твоей работе?

- Еще рано об этом говорить. Пока никаких изменений не произошло. С новым руководством я еще даже не знаком. Моя редакция и мои проекты сейчас, что называется, не на часі, так что очередь до нас не дошла.

- Как на НТКУ восприняли смену руководителя? Какие впечатления у сотрудников от Аласании?

- Впечатления, как и от любого нового руководителя, двояки. Кто-то верит в светлое будущее, кто-то посыпает голову пеплом. Это абсолютно нормально – Аласания совершенно новый человек в телекомпании. К тому же, сейчас НТКУ сделала первые шаги к общественному телевидению, а это в любом случае сулит перемены. Кому-то – со знаком «плюс», кому-то – наоборот, так что и впечатления соответствующие.

- В одном из интервью ты говорил, что НТКУ не хватает нормального законодательства. Что скажешь теперь - когда компания на пути к общественному телевидению? Работа «Первого национального» улучшится?

- Это покажет только время. Изменение законодательства – весомый и важный момент, но любое переформатирование или адаптация предполагают существенные денежные вливания. В ближайшее время таких, к сожалению, не предвидится по объективным причинам, в стране есть дела поважнее. Так что одного желания в виде изменения законодательства в данном случае мало. Но когда все удастся сдвинуть с мертвой точки – это, я уверен, скажется на работе телекомпании самым положительным образом: как на процессе, так и на результате, который видит зритель. Конечно, никто не рассчитывал, что сегодня подпишут закон, а завтра уже будет общественное телевидение. Для этого нужно время, и, скорее всего, не один год. В любом случае, дорога выбрана правильно.

- А твоя работа в телекомпании от этого как-то изменится?

- Не знаю, как это может повлиять. Я всегда считал, что человеку, который любит и хорошо делает свою работу, внешние обстоятельства только помогают. Как мне, например. Я настолько в работе, что даже в отпуск не могу отлучиться года так с 2006-го, уже дней 300 накопилось. Так что, думаю, со знаком «минус» уж точно не повлияет.

- Переформатирование НТКУ в общественное телевидение как-то отразится на отношениях компании с Европейским вещательным союзом?

- На сегодняшний день «Первый национальный» - единственный украинский канал, который может быть членом Европейского вещательного союза. И изменится это лишь в том случае, если Украина перестанет платить ежегодные членские взносы. Насколько мне известно, ЕВС наоборот готов активно помогать НТКУ превратиться в общественного вещателя. Я не специалист в этом вопросе, но, думаю, что в отношениях НТКУ и ЕВС ничего не изменится.

- Ты уже много лет комментируешь «Евровидение», объездил много стран. Расскажи о своих впечатлениях о подходах к организации конкурса.

- Везде были как положительные моменты, так и не очень. Из прошлых поездок мне очень запомнился Дюссельдорф. Все было сделано на высшем уровне, очень атмосферно. Немцы, благодаря врожденной педантичности, смогли упорядочить происходящее, и конкурс от этого только выиграл. Еще очень запомнилось бакинское «Евровидение». В первую очередь, благодаря радушию азербайджанцев: местные жители, когда узнавали в нас украинцев, были готовы все бросить, накрыть стол и зарезать для нас барана, приходилось буквально отбиваться от предложений.  А еще впечатлили масштабы и вложенные ресурсы – под конкурс перестроили пол-Баку. Вообще, я отметил для себя тенденцию, что европейские страны не пытаются кого-то удивить, проводя «Евровидение»: Швеция, Германия или Дания не будут вкладывать безумные деньги в строительство арены или чего-то в этом роде, внешние проявления достаточно скромны. Чего не скажешь о таких странах, как Азербайджан или Россия. Не знаю, комплексы это, желание что-то доказать или просто любовь к роскоши, но там больше вкладывают в «обертку», тогда как Европа все-таки делает ставку на качественное телешоу.

- А чем нас будут удивлять датчане?

- В этом году арену «Евровидения» датчане сделали на территории бывшей верфи. Многие критикуют такой шаг, потому что внешне это строение абсолютно непривлекательно, похоже на Чернобыльский саркофаг. К тому же, находится оно в глубокой промзоне, где не лучшая инфраструктура, везде трубы торчат - короче, складывается впечатление, что «Евровидение» проводят на заводе. Но когда попадаешь внутрь – теряешь дар речи, и все становится ясно. Организаторы решили не заморачиваться над внешним видом и сделали упор на телетрансляцию, ведь основная масса зрителей смотрят конкурс по ТВ. В итоге невзрачное с виду строение превратилось в огромную, наверное, самую большую в мире телевизионную студию. Она напичкана последними техническими достижениями, и выглядит все очень внушительно. Это стало для меня приятным сюрпризом.

- Украинская делегация в Копенгагене общается со многими иностранцами. Как они сейчас воспринимают Украину? Вряд ли кому-то удается не замечать происходящее у нас.

- Конечно, когда люди узнают, откуда мы, то подходят, интересуются. Не только журналисты, но и обычные прохожие, местные и туристы. Украинскую делегацию, кстати, легко узнать – по желто-голубым жилеткам и ленточкам. Так вот, нас спрашивают, что в Украине происходит. Практически все говорят слова поддержки. Кроме одной делегации, к сожалению. Россияне, так или иначе, пытаются нажать на нас психологически. Например, после пресс-конференции Маши Яремчук ко мне подошел российский журналист. Сначала вопросы касались «Евровидения», но все плавно перетекло в политическую плоскость. Были вопросы типа «за кого будет голосовать Крым», «как мы переживем то, что Россия не будет голосовать за Украину», подтрунивание какое-то. А когда он спросил, как к нам относятся представители других стран, и я ответил, что с поддержкой, журналист попытался вывернуть так, что нам тут сочувствуют. Хотя об этом речь не идет, я считаю, что жалеть нас нечего. По большому счету, россияне – единственные здесь люди, от которых слышишь неприятные подначивания.

- Каждый год во время украинского отбора на «Евровидение» разгорается скандал. Когда громче, когда тише, но регулярно. Почему так получается?

- Среди финалистов, попадающих на отбор, всегда есть определенная часть артистов, которые приходят себя показать: мол, вот есть я, пою песни. Я бы сказал, что их каждый год примерно половина. Эти артисты, как правило, не рассчитывают на выигрыш, в первую очередь им нужен пиар. Оставшаяся же половина идет за победой. Но и среди них есть те, кто, мягко говоря, переоценивает свой творческий потенциал. Как правило, именно они продуцируют подобные скандалы и скандальчики, создают информационные поводы. Нужно еще учитывать, что это все-таки соревнование, а проигрывать умеют не все. Артисты – люди амбициозные, поражение им дается очень тяжело. Поэтому из года в год все проходит по похожему сценарию, после отбора возникают разговоры, что все куплено, все договорено. Только победа Златы Огневич на моей памяти не вызвала сомнений и пересудов. 

- То есть, скандал, разгоревшийся после победы Марии Яремчук – происки менее удачливых конкурентов?

- Я могу оперировать только фактами. Никто тогда не предоставил никаких доказательств того, что Маша победила нечестно, были только разговоры. Есть голосование жюри, которое отдало Яремчук максимальный балл, и есть голосование зрителей, тоже поддержавших Машу. В результате она опередила остальных претендентов, и это факт. Разговоры же ничем не подкреплены. Я же журналист, поэтому привык опираться на объективную реальность, а объективно – Маша победила. Говорить же можно все, что угодно.

- Как ты оцениваешь ее шансы на победу в Копенгагене? Удастся ли Маше опередить бородатую женщину из Австрии?

- Удастся или нет – посмотрим на конкурсе. О бородатой Кончите Вурст сейчас вообще сложно что-либо говорить, она темная лошадка. Несмотря на то, что все букмекеры оценивают ее (или его?) шансы невысоко, циркулируют слухи, что ее выступление может оказаться чем-то неожиданным и взорвать публику. Я очень надеюсь, что этого не произойдет.

- Но ведь на «Евровидении» любят фриков.

- Да, но я считаю, что побеждать все-таки должно искусство, а не эпатаж.

- А как же Верка Сердючка?

- Сердючка из этой же серии. Пусть не обижается на меня Андрей Данилко, но это тоже было фрик-шоу. Просто для нас это родной фрик, поэтому я за него болел. Еще сюда же можно вспомнить Lordi. Это смешно и забавно, а в случае с Кончитой даже не забавно, но победу таким персонажам я бы не отдавал.

- Почему ты комментируешь «Евровидение» из Украины, а не с места событий?

- Я не знаю, меня поставили перед фактом. Думаю, что это связано с экономией. Комментаторская позиция на «Евровидении» стоит денег, а у нас в стране, да и в телекомпании, сейчас не лучшие времена. В любом случае, думаю, что телезрители не заметят особой разницы, ведь я уже побывал в Копенгагене, узнал какие-то подробности, которые смогу рассказать в эфире, проникся атмосферой. Лично мне, конечно, будет сложнее – это должны понять коллеги по цеху. Когда ты комментируешь со стадиона или арены – ощущения совсем другие, чем когда с экрана телевизора.

- Кстати, об экономии. Несколько стран уже отказались от участия в «Евровидении» по экономическим причинам. Как ты думаешь, Украине это может грозить, например, в следующем году?

- Во-первых, те страны, которые ранее отказывались от участия в конкурсе по финансовым причинам, сейчас наоборот вернулись. Вообще, ажиотаж вокруг этого вопроса и заявления, что, мол, десяток стран уже отказались участвовать в «Евровидении» – это бред. На самом деле, большинство из них не приезжает на конкурс уже лет 30. Из последних отказавшихся – Чехия, но там причины кроются не в экономии. Среди чехов «Евровидение» не пользуется успехом, их конкурсанты, как правило, занимали последнее место в полуфинале. В таком случае, конечно, лучше вообще не участвовать, не тратить на это ресурсы. Еще отказалась Турция, но тоже совсем не из-за финансов. После того, как на конкурсе была введена оценка профессионального жюри, турки просто перестали проходить в финал. Ждет ли это Украину? Сейчас сложно об этом говорить. В нынешней ситуации непонятно, что произойдет завтра, а следующий год кажется очень далеким. Предпосылки, конечно, есть, но загадывать я не хочу. Самое интересное произойдет, если Украина вдруг победит на нынешнем «Евровидении», учитывая ситуацию у нас в стране.

- В таком случае, может, Маше не стоит особенно стараться?

- Ехать на событие, в котором предусмотрен соревновательный момент, не рассчитывая при этом на победу, глупо. Безусловно, Маша настроена выигрывать, а как получится – судить зрителям. Мне бы хотелось, чтобы Украина заняла первое место. Понятно, что финансово будет сложно потянуть организацию конкурса в Киеве, но проблемы надо решать по мере поступления. Думаю, если Маша победит, то вся Украина будет радоваться, несмотря ни на что.

Принесет ли такой настрой украинской делегации успех на «Евровидении» – увидим уже в ближайшие дни: полуфиналы конкурса состоятся 6 и 8 мая, а финал – 10-го.

Фото - личный архив Тимура Мирошниченко