«Я хотел бы, чтобы и Украина, и Британия были в Евросоюзе». Питер Вэббер о кино и современности

«Пару лет назад я снял документальный фильм «Десять миллиардов», об изменении климата. Недавн - «Тутанхамон», четырехчасовой мини-сериал для телевидения, эдакую смесь исторического фильма и фэнтези, действие которого происходит в Египте 1920-х. А сейчас приступаю к съемкам фильма в Боготе, Колумбии, о молодом карманнике, который будет полностью на испанском языке. Вот так и мечусь от жанра к жанру», - сразу признался мне Питер Вэббер. А про фильм «Земля: Один впечатляющий день», над которым он работает в рамках партнерства BBC и  Shanghai Media Group Pictures по условиям соглашения о копродукции между Британией и Китаем, даже забыл, пока я не напомнила. А ведь это сиквел одного из успешнейших документальных фильмов в истории кинематографа. «Я - мотылек. Порхаю с проекта на проект», - пытался убедить меня Питер всю беседу. Но на деле доказывал противоположное.

Британский режиссер Питер Вэббер начал свою карьеру с фильма, заслужившего ему номинацию на «Оскар», - «Девушка с жемчужной сережкой» (и мимоходом открыл Голливуду Скарлетт Йоханссон). Продолжил - перелетая с кино на сериалы и телешоу в разных уголках мира. И уже в третий раз попутным ветром его заносит в Украину, на Одесский международный кинофестиваль. О новом, старом и просто наболевшем мне и удалось пообщаться с кинематографистом один на один.

- Вы сказали, что снимаете на испанском. Да этого в вашей карьере не было фильмов на иностранном языке.

- Да, но на испанском в мире говорит очень много людей. Возможно, даже больше, чем на английском. И однозначно больше, чем на украинском.

- То есть незаметно подвести вас к вопросу копродукции с Украиной и съемке фильма на украинском языке не получится?

- В прошлом году мне очень понравился фильм «Племя». Он смелый (даже дерзкий) и доказывает, что у украинского кино есть будущее. В таком кино я готов участвовать.

- Но в формате разовой акции?

- Мне неинтересно долго заниматься одним и тем же, да.

- Давайте тогда о более отвлеченном. Вы рассказали о работе в разных жанрах кинематографа, но о том, что занимались и административной работой по развитию индустрии, умолчали. Я знаю, что вы на несколько лет эмигрировали в Катар, где работали над развитием государственной программы поддержки кинематографа напрямую с их госагентством, аналогичным нашему Госкино. Расскажите подробнее об этом опыте.

- Да, была такая страница в моей биографии. Это нетипичный ход для британского режиссера - с другой стороны, я в принципе нетипичный. Это был интересный период в моей жизни, работа на государственное агентство по развитию кинематографа. Я жил в другом конце мира: если честно, был ряд личных причин, по которым мне нужно было уехать из Британии, и я не хотел бы вдаваться в подробности.

Есть в истории кино режиссеры, которые снимают одно и то же. И многие из них так становятся великими. Альфред Хичкок, например, снял десятки вариаций одного и того же фильма. Я же принадлежу, как уже заметил, к категории людей, которые все время пробуют что-то новое. Поэтому, предупреждая ваш вопрос, интересно ли мне было бы работать над государственной поддержкой кинематографа в Украине, то для меня это пройденный этап.

- Получается, единственный общий фактор в большинстве ваших фильмов - это то, что вы часто снимаете историческую драму?

- Причина, по которой я часто снимаю исторические драмы, проста, как угол дома. Мне присылают больше всего сценариев исторических драм. Так уж работает индустрия: если ты снял успешный фильм, а «Жемчужная сережка» была в меру успешной, все хотят, чтобы ты этот успех повторил.

- Получается, вы сами виноваты, потому что ваш дебют оказался успешным историческим фильмом?

- Получается, да, сам напросился. С другой стороны, история - тема широкая, в ней более чем достаточно места для экспериментов.

- Хочу уточнить: вы не занимаетесь поиском историй, сценариев?

- Практически никогда. У меня есть агент, который присылает мне то, что уже отобрал. Бывает, что у режиссеров появляются собственные идеи, и они развивают сценарий на основе этих идей, но это обычно занимает о-о-очень много времени. Коммерчески это сложный путь. К тому же часто в процессе работы над собственной идеей приходит другая, третья, а затем кто-то предложит проект, который тоже заинтересовал...

Вот, например, я уехал на шесть месяцев в Южную Африку снимать сериал про «Тутанхамона»: этот проект мне предложили со стороны, прислали уже готовый сценарий. Но идея была интересной, мне понравилось.

- Исторические фильмы всегда были одной из самых дорогих категорий в кинематографе. Получается, вы привыкли к большим бюджетам?

- Я научился работать с разными бюджетами. У меня когда-то был фильм за 40 млн евро, а уже следующий я снимал на голом энтузиазме - там вообще не было инвестиций. Очевидно, если есть деньги, можно иметь высокую production value, как мы называем качество производства, можно снимать в большом масштабе. И начинающим режиссерам часто кажется, что хороший фильм можно снять только с нелимитированным бюджетом.

Но нельзя забывать, что у денег есть голос. И чем больше кто-то инвестирует в ваш проект, тем больше его право голоса. На небольшом артхаусном бюджете у авторов фильма есть творческая свобода, есть возможность снять то, что они хотят, а не то, что можно будет продать зрителям (по мнению инвесторов). А уж существование инвестора, который дает деньги без ограничений, но не вмешивается в творческую часть процесса - это миф. Не верьте в него!

- Так что, надо работать только на низкобюджетных фильмах?

- Нет-нет, вы что! Надо найти баланс, в том числе финансовый. Браться за проекты, которые приносят деньги, но не забывать о проектах, которые кормят не живот, а душу.

- Киноиндустрия меняется: стирается грань между фильмами, сериалами и видеороликами, меняются системы доставки контента, рождается новая культура потребления кино...

- Согласен, в этом «прекрасном новом мире» надо найти новый баланс. Нужно быть... не знаю... слышали ли вы такое выражение, fleet of foot?

- Да. Нужно быть быстрым?

- Именно, принимать решения быстро, реагировать на все изменения мгновенно, как маленькое млекопетающее во время динозавров, чтобы выжить. С другой стороны, благодаря этим возможностям хороший продукт - по-настоящему хороший, без оговорок - перестал быть эксклюзивно кинофильмами. Я, например, самопровозглашенный синефил, но могу честно признать, что сейчас хорошие работы снимаются для телевидения, для интернет-платформ - иногда получше, чем для кинотеатров.

- При этом и зритель поменялся. Те же так называемые синефилы стали ожидать другого.

- Что интересно в Netflix: они могут до секунды проследить, кто и как смотрит фильмы и сериалы. Они знают, в какой момент зритель ставит фильм на паузу и идет готовить себе чай, а в какой - отключается полностью. И они используют эти данные (а ведь это - big data, настоящий анализ), чтобы изменить систему создания контента.

- В смысле сценаристы и режиссеры пишут и снимают другое?

- Скорее, пишут и снимают по-другому. С одной стороны, вместо двух часов фильма у тебя теперь есть хоть десять, хоть тринадцать, хоть двадцать. Можно раскрыть характер полностью. С другой, данные показывают, в какие моменты нужны драматические конфликты, на какой минуте должны быть завязки и развязки нарратива. То есть творческая свобода с одной стороны, а с другой - статистически неоспоримые рамки.

- С другой стороны, не стоит недооценивать прошлое, считая его каким-то законстенелым, формализованным миром. Стэнли Кубрик говорил: если ты можешь придумать идею - сможешь снять по ней фильм. А он в шестидесятых снимал совершенно сумасшедшие и гениальные вещи! И технологий тогда практически не было.

- То есть все новые методы сторителлинга - это шелуха?

- Есть гоупро, есть дроны, есть виртуальная реальность. Они все привносят что-то интересное и новое в историю, но базовая история осталась той же. Скажем так, меняются инструменты работы, но цель ее все та же.

Я посмотрел на Потемкинской лестнице «Шерлока Холмса», этому фильму как раз исполнилось сто лет. Несмотря на все технологии, появившиеся сейчас, когда смотришь фильм, думаешь в первую очередь о том, что ничто на самом деле не изменилось. История - по прежнему самое важное в фильме. Убери все лишнее, и остается только человечность персонажа и возможность зрителя почувствовать к нему симпатию, понять его.

- При этом вы говорили, что хотите попробовать снять что-то в VR.

- Да, потому что это заставляет еще более придирчиво посмотреть на героев.

В чем суть моей работы как режиссера? Я выбираю, куда вам смотреть. Вот мы с вами беседуем сейчас: если бы я режиссировал эту беседу, камера могла бы взять средний план, а могла бы и крупный, или и вовсе сфокусировалась на движении ваших рук, или, например, наблюдала бы за нашим диалогом из-за вашей спины, из-за ширмы. Все это - приемы, которые многое говорят зрителю.

В мире виртуальной реальности таких приемов нет. Пока что все, кто работает в этом жанре, работают над созданием окружающей среды, а не придумывают методы, которыми можно сфокусировать внимание зрителя, чтобы он воспринимал происходящее как историю, понимал ее определенным образом. Создание этих методов и приемов - это же очень интересно!

- Думаю, в свое время аналогичные задачи стояли перед авторами кино, когда братья Люмьер презентовали «Отправление поезда».

- Я вот до приезда в Одессу был в Лондоне на постановке. То, что делают в этом театре, называется immersive theatre.

- Если не ошибаюсь, в 16 веке «Глобус» называли так же.

- Именно! Театр изменился за века существования жанра, но до сих пор это - люди на сцене, которые разговаривают друг с другом. А авторы таким образом осмысливают происходящее в их мире.

- В Украине многие осмысливают войну, это неудивительно. Вы уже осмыслили Брекзит?

- Ох, не спрашивайте меня, я начну злиться! То, что Британия приняла решение выйти из Евросоюза - это катастрофа, но то, что эта катастрофа обнажила в душах британцев - это еще хуже. Оказалось, что мои соотечественники мелочны, недалеки, еще и расисты, и националисты.

- То есть вы считаете выход из Евросоюза ошибкой?

- В идеальном мире мне хотелось бы, чтобы и Украина, и Британия были в Евросоюзе, и сама система внешнеполитических отношений строилась на поддержке друг друга, а не на уничижении.

- При этом мир движется в противоположном направлении от идеального.

- Два года назад я был в Одессе, и как раз в то время был сбит самолет Малазийских авиалиний. В том Боинге оборвались жизни сотен людей. Это была трагелия.

- А на днях произошел страшный теракт в Ницце, затем попытка военного переворота в Турции, а этой ночью взяли в заложники жителей Еревана...

- Планета Земля становится очень темным и опасным местом для жизни - может, поэтому, перечисляя свои проекты в начале разговора, я забыл назвать документальный фильм «Земля: Один впечатляющий день». Начинается тяжелейший кризис: назрели проблемы в Сирии, в США Трамп приходит к власти, беженцы в Европе обнажили всю уродливость души сытого европейского населения, история накалена более, чем когда-либо с начала Второй мировой войны в 1939-м.

- Увы, у вас очередь из журналистов, и меня подгоняют, а заканчивать беседу на таком месседже не хочется.

- Мир катится в пропасть, так давайте наслаждаться жизнью, пока он туда окончательно не провалился!

На этой жизнеутверждающей ноте попрощаюсь с вами и я. А над заветами Вэббера подумайте.

Фото - пресс-служба телеканала "Украина"