Бородянский, Ткаченко и Роднянский за одним столом. Пьеса

Каждый медийщик может бесконечно долго смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как общаются друг с другом телевизионные топ-менеджеры. Последнее, впрочем, удовольствие для избранных, которыми вчера стали обычные журналисты, пришедшие на пресс-конференцию по случаю открытия KIEV MEDIA WEEK.

Организаторы форума собрали за одним столом Александра Роднянского, Александра Ткаченко, Владимира Бородянского, Екатерину Лапшину, Сергея Созановского и Майкла Гриндона, экс-президента компании Sony Pictures Television International. И предложили им поговорить о перспективах теле- и кинобизнеса в нашей стране. А чтобы разговор вышел динамичным и не зашел неожиданно в тупик, модерировать его пригласили Андрея Куликова.

Владимир Бородянский: "Сергей сказал, надо быть. Я бросил все дела и приехал"

Гостей встречали Виктория Ярмощук и Андрей Куликов

Пока Александр Роднянский общался с Майклом Гриндоном,

в зал подоспел Александр Ткаченко

Встреча на Эльбе...

Усаживаться за круглый стол гости не спешили

Каждому предстояло обстоятельное выступление,

которое нужно было обдумать



Роль провокатора телеведущему удалась, хотя некоторых участников дискуссии достаточно было всего лишь усадить за один стол. После первого же вопроса началась борьба интеллектов и красноречия, с ненавязчивым упоминанием достижений своих телегрупп, так что Куликову оставалось лишь следить за временем и периодически апеллировать к Гриндону, как к стороннему наблюдателю, способному подтвердить или опровергнуть сказанное украинскими медийщиками. Пикировка топ-менеджеров была так хороша, что я предлагаю вам, не побоявшись большого количества букв, прочитать ее полностью - со всеми вкраплениями и комментариями.

Андрей Куликов: Готовясь к пресс-конференции, я наткнулся на цитату Майкла Гриндона: «Конец эры привычного для нас телевидения уже настал, и будущее будет благосклонно только к тем, кто подготовится сейчас». Думаю, ничего более провокативного не придумаешь, поэтому прошу каждого из присутствующих коротко прокомментировать это высказывание. Начнет Александр Бородянский.

Владимир Бородянский: Вы сейчас к кому обращаетесь?



Андрей Куликов: За этим столом так много Александров - поэтому я, видимо, и ошибся.

Владимир Бородянский: Телевидение в том виде, в котором существовало последние 10 лет, наверное, будет прекращать существовать. Но тут еще надо провести разницу между телевидением украинским и любым другим. Потому что наше телевидение долгое время оставалось телевидением агрегации чужого контента, а будущее - за теми, кто будет не только агрегировать контент, но и займется производством.

Александр Роднянский: Я согласен с этим высказыванием. И полагаю, что выигрывают на телевидении и в Украине, и в России, и в США те каналы, за которыми есть бренд. То есть, система взаимоотношений с аудиторией, построенная на конкретном контенте, ими производимом. Думаю, что в Соединенных Штатах из 450 каналов выживет примерно 90, в России тоже останется немного.

Екатерина Лапшина: Мы достаточно давно начали развивать какие-то альтернативные модели распространения контента (в частности, наша медиагруппа владеет видеосервисом, который мы запустили буквально год назад). Другой вопрос, что привычки потребления этого контента аудиторией еще подлежат пониманию, и неизвестно, как быстро это будет происходить. И, как бы не менялась модель потребления, очень важно, чтобы мы находили правильные бизнес-модели для его монетизации.

Сергей Созановский: Книгоиздательство не пропало с появлением кино, кино не пропало с появлением телевидения. На самом деле все зависит от качественно рассказанной истории. Каким образом она окажется у потребителя, зависит от технологий, которые не стоят на месте. Но отличный контент всегда будут смотреть - тем или иным способом, удобным именно в настоящее время.

Александр Ткаченко: На этот вопрос можно ответить только словами героя фильма «Москва слезам не верит»: «Будет одно сплошное телевидение». Только на разных платформах.

Андрей Куликов: Слово автору нашей сегодняшней главной провокации. Прокомментируйте, насколько участники сегодняшнего обсуждения поняли ваше высказывание.

Майкл Гриндон: Страны СНГ имеют большое преимущество в том, что могут наблюдать за тенденциями телевидения в мире и выбирать то, что для них хорошо и актуально.

Андрей Куликов: В списке актуальнейших тем, которые будут обсуждаться во время нашего круглого стола, организаторы обозначили несколько вопросов. И первый из них, является ли телевидение и кино в нашем регионе бизнесом и индустрией? Я всегда говорю коллегам (этому меня научил Александр Ткаченко), никогда не задавайте вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет». Поэтому я немного переформулирую вопрос: насколько телевидение и кино в нашем регионе является бизнесом и индустрией?

Владимир Бородянский: Российский рекламный рынок составляет $5 млрд, а украинский - всего $400 млн. Телевидение на этом пространстве - бизнес, но по большей части в российском сегменте, потому что российские вещатели могут себе позволить снимать высококачественные сериалы и шоу, являясь заказчиками и владельцами прав, и окупать их в своем эфире. К сожалению, такой роскоши себе не могут позволить украинские вещатели. Мы снимаем художественный контент, но он на нашем рынке при его размере не окупается.

Андрей Куликов: А насколько мы важны для российского рынка?

Сергей Созановский: Это еще одна территория, которая позволяет русскому рынку собирать деньги (улыбается). Наша страна талантлива невероятно, и Россия постоянно подпитывается этими талантами. Мы во многом похожи, хоть и разные, поэтому просто взять и отрезать нельзя.

Андрей Куликов: Накануне я разговаривал с одной политологиней, которая сказала, что телевидение - это не бизнес, а политика. Прошу Александра Ткаченко продолжить в контексте соотношения политики и бизнеса на нашем телевидении.

Александр Ткаченко: Мы же вместе учились - я тоже буду отвечать неоднозначно. Один час украинского контента, который стоит где-то $20-30 тыс., в случае рейтингового успеха может окупиться. Это бывает не часто, и коллеги за этим столом знают, что контент в Украине, идущий в прайм-тайм, стоит намного дороже. В принципе, бизнес в Украине и телевидение - это вещи, которые идут рядом. А в отношении политики, это, скорее всего, амбиция. И мы с коллегами верим в то, что это станет бизнесом в ближайшее время.

Андрей Куликов: Как по мне, человек, который успешнее всех реализовал амбиции на украинском телевидении и других территориях, - это Александр Роднянский. Продолжите, пожалуйста, то, о чем здесь говорили.

Александр Роднянский: Надо, во-первых, разделить телевидение и кино. Если мы говорим о телевидении, то, конечно, говорим о бизнесе. И здесь правильно было сказано, что в России самим объемом рекламного рынка обеспечено существование нескольких мультиканальных холдингов, которые ставят перед собой прежде всего коммерческие задачи. Вне зависимости от того, какие политические ресурсы за ними стоят, и какие политические ответственности они на себе несут. В Украине ситуация на сегодняшний день иная: объем рынка не обеспечивает существования достаточно амбициозных и технологически развитых холдингов. В этом смысле украинское телевидение, вне зависимости от амбиций его руководителей, бизнесом не является.

Андрей Куликов: Чем отличается система взаимоотношений телевизионных руководителей с акционерами в России и Украине?



Александр Роднянский: Приятный провокативный вопрос. Понятно, что украинская система отношений с акционерами значительно отличается от российской. Конечно, эти отношения не являются корпоративными в том смысле, в котором они предполагаются на европейском или американском телевиденим. Или даже российском. Очень многое эмоционально, многое субъективно, построено на личных политических амбициях, на выживании в других сферах бизнеса. Украинские телеканалы являются, скорее, пиар-медийными структурами, обслуживающими интересы больших финансово-промышленных корпораций.

Екатерина Лапшина: Здесь, наверное, каждый должен говорить сам за себя. Группа СКМ всегда была холдингом, который строил достаточно эталонную систему корпоративного управления. И в этом смысле, говоря за себя и не пытаясь экстраполировать это на всех, я считаю, что для нас медиа - это бизнес. И мы стараемся сделать все, чтобы консолидировать рынок там, где мы можем, несмотря на то, что мы являемся конкурентами. Это очень непростая задача, но только эта консолидация - пусть даже ситуативная - может немного изменить ситуацию в лучшую сторону. А с точки зрения управления, мы считаем, что на месте должна быть команда, отвечающая за бизнес-результат, а все остальное - лирика.

Александр Ткаченко: Бизнес это или нет, рассудит история. Но благодаря отношениям, которые существуют между нами - колегами-конкурентами, в телевизионном пространстве появились многие феномены: такие, как, к сожалению, «Х-Фактор» на СТБ, «Голос страны» на «1+1» и др. Я думаю, что и мои любимые турецкие сериалы, которые сейчас завоевывают мир, дают нам возможность конкурировать и рождать определенные феномены. И это, рано или поздно, даст возможность говорить о бизнесе в совершенно иной плоскости.

Андрей Куликов: Насколько то, что вы услышали, дает представление о происходящем здесь? Насколько вы согласны с этим, как человек, много работающий не только на западе, но и в России?

Майкл Гриндон: Я услышал, что у этих стран есть много общего, они переживают телевизионное развитие. А с другой стороны, им не хватает рекламного бизнеса, который давал бы ресурсы для этого развития. Но Украина имеет определенные преимущества - двери в российский рынок и возможность развивать экспортную продукцию. А в дальнейшем появится новый вызов, связанный с тем, что экспортную продукцию придется ориентировать не только на российский рынок, но и на европейский. Такие вызовы были и у США, потому что даже там, несмотря на большой ресурс рекламодателей, не все проекты окупаются. Особенно это касается художественных фильмов и так называемого сценарного телевидения. Они бы не могла себя окупить, если бы не продавались на другие рынки.



Андрей Куликов: Раз уж разговор зашел о доходах, какие модели создания прибыльного бизнеса самые эффективные? Могут ли они быть созданы в Украине самостоятельно или мы должны их заимствовать? Владимир Бородянский (это чтобы все запомнили, что он таки Владимир).

Владимир Бородянский: У нас есть громадный российский рынок, который последние три года производил достаточно качественный контент. Это рынок с похожей ментальностью, языком, сдерживал развитие украинского рынка до тех пор, пока цена была адекватная. Как только цена стала повышаться, украинский рынок начал много производить. На сегодняшний день мы производим, на мой взгляд, лучшие, чем в России, телепроекты, потому что нам ошибка стоит намного дороже. Что касается прибыльности украинского рынка, я согласен с Александром Ефимовичем в том, что в ближайшее время должна появиться очень интересная модель. Рынок составляет $400 млн. Усилия, которые мы прилагаем, - это такие же усилия, которые прилагаются на рынке в $5 млрд. А результат мы получаем совершенно другой. Несоразмерность вклада человеческой души в полученный денежный эффект. Поэтому нам нужно увеличивать рекламный рынок и продавать что-то в Россию. Но нельзя говорить, что Россия нас ждет с распростертыми объятиями и хочет у нас что-то покупать.

Андрей Куликов: Александр Роднянский, вы согласны с тем, в чем Владимир Бородянский согласен с вами?

Александр Роднянский: Согласен, что не использовать огромный российский рынок грешно. Согласен и с тем, что смотреть на российский рынок, как на единственно возможный, не правильно - стоит попытаться открыть для себя и восточноевропейский, и, если получится, турецкий. Иными словами, думаю, что одной из моделей монетизации является производство качественного контента, способного быть эксплуатированным и за пределами Украины. Она возможна в случае, если производиться будет качественно и дешево, но сделать это очень трудно с точки зрения холдингов. Боюсь, что без солидарных усилий всех без исключения медийных игроков в Украине ничего не получится. Потому что обеспечить постоянный рост российского рекламного рынка удалось благодаря тому, что в России было всего два всегда профсоюза телеиндустрии, выступавших единым фронтом по отношению к индустрии рекламной. Если все игроки объединят усилия, тогда много можно добиться.

Андрей Куликов: Екатерина Лапшина, насколько может быть солидарным ваш холдинг. И, если речь идет об игроках, не превратится ли это в игру в солидарность?

Екатерина Лапшина: Мы, собственно, были в какой-то степени пионерами во многих инициативах, которые потом достаточно конструктивно привлекли коллег из отрасти. Конечно, консолидация - это путь развития рынка. Он так и не смог достигнуть докризисного уровня в большей степени потому, что у игроков не всегда была единая позиция. А относительно создания контента, экспорт - это хороший выход для Украины. И действительно, нас не жаждут видеть в России. В частности, «Медиа Группа Украина» довольно давно занимается производством собственного контента, и то, что всегда было ликвидно на российском рынке, почему-то не очень хотят покупать из Украины. При том, что его качество и себестоимость от российских каналов не очень отличается. Но нужно иметь большие амбиции, чтобы выходить на все рынки, и создавать что-то, что адресуется широким аудиториям.

Сергей Созановский: Двумя руками поддержу то, что сказал Александр Роднянский, и хотел бы чуть-чуть не согласиться с Владимиром Бородянским, который все-таки ориентируется на $400 млн рекламного рынка. Рекламный рынок не должен быть главным источником заработка и существования телевидения. Нужно продавать контент. Насчет того, ждут ли нас в России: нас, например, ждут. Если говорить о Восточной Европе, надо пробовать всем вместе. В этом году у сериала «Анна Герман», который произвели наши друзья-конкуренты из Star Media, феноменальный успех в Польше. Фантастические цифры. Когда взрослый поляк из «Диснея», с которым мы ужинали, рассказывал мне об этом сериале, и у него на глаза наворачивалась слеза, это было удивительно. Я сразу перезвонил Владу Ряшину и рассказал об этом. Это действительно настоящий прорыв: значит, модель работает, и надо пробовать.

Александр Ткаченко: Тут все со всеми соглашаются, поэтому я должен согласиться с господином Гриндоном. Почему я привел в пример турецкие сериалы? Потому что турецкий рынок такой же маленький, как и украинский, там есть такие же убыточные телекомпании. Но задумайтесь: турецкий экспорт в два раза больше турецкого телерынка. У нас, благодаря конкуренции, сложилась непривычная ситуация: средний возраст наших сотрудников в производстве составляет 27 лет. Они уже очень опытные. Наша группа, снимавшая «Шаленi перегони», сейчас приглашается снимать Amazing Race  в две другие страны. Это говорит о том, что экспортный потенциал талантов Украины востребован. Это означает довольно большие возможности для развития не только телерынка.

Владимир Бородянский: Я, конечно, покажусь консерватором, но тут очень важно смотреть системно. Безусловно, «Анна Герман» - это громадная удача, действительно качественный сериал. Но мы же говорим о системном бизнесе. А системы экспортного потенциала у нас нет. Дальше надо вообще понять, кто мы и что хотим делать. Мы собираемся производить Amazing Race для других стран? Тогда вопрос, для каких? Потому что нужно понимать и чувствовать аудиторию, для которой ты производишь. Ты не можешь прийти в Америку и что-то произвести, не понимая американского зрителя.

Андрей Куликов: Майкл Гриндон, у вас есть возможность согласиться или не согласиться с тем, что сказал Владимир Бородянский.

Майкл Гриндон: Я хочу согласиться с господином Владимиром в той части, что нужно действительно знать рынок. Когда мы что-то производим для собственного рынка и делаем это очень качественно, продукт в итоге имеет все шансы стать пригодным для экспорта и международного рынка. Большая опасность кроется в том, что мы пытаемся ориентироваться на абстрактную международную аудиторию и пытаемся удовлетворить все вкусы.

Владимир Бородянский: Я бы хотел уточнить размер проблемы для украинского рынка - $300 млн дополнительно. Это та сумма, которая может вывести рынок в ноль.



Андрей Куликов: Если ли место для оригинальности в таком контенте? Или мы должны производить что-то, не выходя за рамки популярных в мире форматов. И как объясняется создание высокобюджетного контента специально для интернета (к примеру, сериал «Карточный домик» для интернет-ресурса Netflix)?

Александр Роднянский: Конечно, можно сравнивать все, что угодно - и Украину с Турцией. Но базово Турция, скорее, сходна с Россией, потому что это бывшая метрополия - Османская империя, продающая свой контент на территории бывших колоний, являющихся сегодня самостоятельными государствами. Они действуют , используя свой потенциал, как это пытается делать российское телевидение, распространяя свой контент на территории бывшего Союза. Принципиальной задачей является создание собственного здорового телевидения, которое прежде всего отвечает на вопросы собственной аудитории. Я верю в то, что украинское телевидение должно быть озадачено только нахождением собственного языка и химии отношений со зрителями Украины. А дальше, если этот контент что-то из себя представляет, его можно продавать за пределы страны. Но поставить перед собой задачу реализовывать продукт куда-то, и при этом не преуспеть в отношениях с собственной аудиторией, - означает убить компанию. На мой взгляд, задачей является рост объемов украинского рекламного рынка, который даст возможность сидящим здесь представителям огромных компаний выживать и зарабатывать. Майкл Гриндон долгие годы управлял продажей контента, производимого Sony Pictures, имевшей огромное преимущество в виде предпродажи проектов на территории других стран. То есть, за этим была бизнес-модель. Взять и пойти на риски производства чего-то и продажи куда-то, украинское телевидение, как и российское, не может. Да, было помимо «Герман» было еще несколько проданных сериалов, но не больше пяти за историю последних лет. А если говорить о вами упомянутом Netflix (первым у них, кстати, был не «Карточный домик», а «Лилихаммер»), то в этом - смерть классического телевидения. Потому что интернет-канал позволяет зрителю убрать посредника в виде программистов телеканалов и напрямую обратиться к потребителю. Хочу я посмотреть 10 серий «Карточного домика» подряд, и я посмотрю. Иными словами, это другая модель, которая настроена на производство качественного контента в рамках существующих возможностей предпродажи.



Андрей Куликов: Сейчас на некоторых украинских каналах иногда тоже можно посмотреть подряд 8 или 10 серий одного сериала. Сергей Созановский, насколько вы согласны с тем, что говорил Александ Роднянский?

Сергей Созановский: Я все-таки считаю, что ориентироваться только на объем рекламного рынка неправильно. На сегодняшний день на территории Украины независимые каналы практически отсутствуют. Есть четыре сильные телегруппы, в рамках которых есть собственные рекламные агентства, продакшен-компании. И если года 3-4 назад контент еще не продавался на территорию Росси и иные близлежащие территории, сейчас это начинает происходить. Мне неведомы суммы, но я думаю, что это уже миллионы долларов.

Владимир Бородянский: У меня проблема (смеется). Давайте определимся, чем мы занимаемся. Мы занимаемся телебизнесом, а не производством контента для США. Мы не компетентны, мы не понимем американского зрителя - нам бы со своим разобраться. И я считаю, задача телеменеджера - я согласен с Александром Ефимовичем - найти язык со своей аудиторией. Что касается американского рынка, его объем $70 млрд. А Netflix уже международная компания, которая вышла за пределы Америки. Но это не означает, что надо все закрыть в Украине. Американские и британские сериалы всегда будут смотреться, но нужно жить в унисон со своей аудиторией. И в этом случае никакой западный контент нас не перебьет. Вы же видите, американский контент на украинском телевидении не работает. Турецкий работает на «1+1», но он скоро закончится! Я надеюсь.

Александр Ткаченко: Компания СТС, к которой в свое время имел отношение господин Роднянский, декларирует, что ее экспорт в Украину составляет $30 млн ежегодно. То есть, она зарабатывает на нашем убыточном рынке. Я бы очень хотел, чтобы каждая украинская компания, включая компанию господина Бородянского, зарабатывала $30 млн на экспорте в Россию. Тогда мы могли бы каким-то образом компенсировать наши потери. Конечно, никто не говорит о том, что вещатели должны стать производителями, забыв об аудитории, для которой они работают. Я говорю о том, что благодаря сложившейся конкуренции у нас есть возможность наращивать свой экспорт.

Александр Роднянский: Важно сказать, что «СТС Медиа», про которую я знаю очень много, зарабатывает $700 млн в год, и очень переживает, что всего 30 - это экспортные прибыли. Но главная прибыль компании - это успех у своей аудитории. Она точно понимает, на какую аудиторию ориентирован СТС, и зарабатывает на одном канале $500 млн - больше, чем весь украинский рынок вместе взятый. Канал «Домашний» ориентирован на женскую аудиторию ($150 млн), и канал «Перец» - на мужскую (еще $150). Вот, в чем преимущество. Это подтверждение того, что успех дома и здоровье рынка дома может принести успех в производстве. 

Андрей Куликов: Но у нас же нет $5 млрд рекламного рынка.

Александр Роднянский: Поэтому нужно договориться! Украина в три раза меньше России, соответственно, рынок должен был быть не $400 млн, а $1,5 млрд. И при полутора миллиардах здесь бы сидели успешные руководители блестящих компаний, ведь все квалифицированы в не меньшей степени, а иногда и в большей, чем мои российские коллеги. Но они сидят и делят $400 млн! И это проблема ровно того, что владельцы компаний не договорились друг с другом.

Александр Ткаченко: Еще одна небольшая проблема. К сожалению, средний житель Украины зарабатывает раз в 5-6 меньше среднего потребителя в России.

Александр Роднянский: но не в 12 раз!

Андрей Куликов: Если речь зашла о зрителях, их заработках и том, сколько они могут отдать в этот рынок, хочу спросить - мы диктуем свои условия зрителям или мы руководствуемся их интересами? И в связи с этим вспомним еще одного крупного игрока - государство. Насколько оправдано участие государства в телерынке Украины? И насколько возможен переход к общественному вещанию?

Екатерина Лапшина: Для нас, конечно, аудитория - самый строгий судья. Тот цензор, который дает оценку всей нашей работе. И то, что мы делаем, мы делаем для аудитории - в противном случае все медиагруппы, представленные здесь, не показывали бы те рейтинги, которые показывают. А государство должно, прежде всего, обеспечивать регулирование отрасли. И мы все знаем, что есть ряд нюансов, которые не дают отрасли выходить, в частности, в сегмент платного контента, потому что пиратство в Украине процветает. Конечно, мы пытаемся консолидировать усилия игроков, находить новые модели монетизации в интернете и на других платформах. Поэтому нам нужно правильное регулирование рынка, которое создавало бы новые возможности для того же телевидения, где мы, зарабатывая, могли бы еще больше инвестировать в качественный контент.

Сергей Созановский: Первое, что не должно делать государство, это мешать. А второе - попытаться зарабатывать. В прошлом году на KIEV MEDIA WEEK приезжал Рик Маккалум - сопродюсер Джорджа Лукаса по «Звездным войнам». Он сейчас в Праге снимает последний сезон «Борджиа». Мы спросили: «Рик, а ты не хочешь делать это в Киеве?» - Он говорит: «С удовольствием. 22% налоговых льгот верни мне, пожалуйста, и все будет замечательно». Вот так действуют преференции, вот так государство зарабатывает. Потому что бюджет одного эпизода «Борджиа» - около $1,5-2 млн. В сезоне - от 12 до 22 эпизодов, а значит порядка $40 млн пришло в страну. Страна вернула Маккалуму 22%. Отлично.



Александр Ткаченко: Привилегии от государства для производителей много обговаривались на протяжении нескольких лет. К счастью, существуют определенные уступки, но, к сожалению, они не такие большие, как во всем мире. Но хотел бы сказать Сергею, что это никоим образом не влияет на рынок кинематографический рынок телевизионный. Это только рынок предоставления услуг, а он достаточно мал. Это, конечно, бизнес, но в сравнении с тем бизнесом, который может дать украинский кинорынок или телерынок, это не определяющий момент.

Александр Роднянский: Я согласен с теми, кто считает, что роль государства - это определение правил игры. И больше ничего. Правила игры, в камках которых могут быть системы мотивационных программ, налоговые послабления  и т.д. И, к сожалению, на это влияет на только 22%, но и наличие хороших отелей, квалифицированной рабочей силы на языке, опыт работы - много чего. Но функция государства - создание правил игры и условий. Все остальное нужно отдавать на усмотрение владельцев и руководителей медийных компаний. Нужно расставлять приоритеты: если это вещатель, нужно быть успешным вещателем.

Владимир Бородянский: Общество не созрело для общественного телевидения, оно не в состоянии управлять им. Не в состоянии создать, поддерживать - для этого нужна определенная зрелость. И я считаю, что это бесперспективно на сегодняшнем этапе нашей эволюции. Может, чуть позже. Что касается аудитории, мы должны, безусловно, ее слушать, но мы должны ей и какие-то вещи навязывать, немного опережать ее по развитию, предлагать то, что, возможно, при первом взгляде будет неоднозначно воспринято. Что касается государства, тут все сказали, что оно должно заниматься регулированием правил игры. А я бы сказал, что есть еще одна функция, которую оно выполняет очень плохо. Это образование. Потому что в стране нет кинематографической и журналистской школы - то, кого выпускают наши ВУЗы, просто стыдно. Я собеседую людей, и мне стыдно. Они ударения ставят неправильно! Ни в какие ворота не лезет! И я еще дополню: есть корейский рынок - 48 млн населения в стране. Посмотрите корейские сериалы, актеров, драматическую школу - вы удивитесь, насколько гигантский шаг вперед сделала эта страна. Мы - такие же по размеру. То есть, возможность есть, но зависит от воли и усилий.



Напомню, что мы начинали с цитаты Майкла Гриндона о том, что выживет тот, кто будет наиболее подготовлен к переменам. По вашему мнению, насколько эти люди и компании, которыми они руководят, подготовлены? И от каких ошибок, которые допускала американская индустрия, вы хотите нас предостеречь?

Майкл Гриндон: Хорошо (смеется). Если мы возьмем, как пример, телебизнес в США, там есть целый портфель ошибок, в котором можно найти что угодно. Большинство компаний, накапливавших этот опыт, уже обанкротились. Но те, что выжили, имеют драгоценный опыт сконцентрированности на важных вещах. Тут собрались в основном вещатели, и прозвучала очень правильная мысль о том, что вещатель должен оставаться вещателем. должен быть сосредоточен на аудитории, к которой обращен. Преимущество вещателя заключается в том, что он может приобретать продукты, которые наиболее отвечают его аудитории. А опасность в том, когда вещатель пытается одновременно что-то производить - это создает ненужные отклонения от основного курса. Думаю, продюсерам стоит сосредоточиться на качестве продукции: когда ты что-то делаешь для собственного зрителя, это может потребляться и за границами страны. И если мы говорим о перспективе развития на 3-5 лет, то и вещателям, и продюсерам стоит сконцентрировать внимание на интернете, на том, что контент потребляется на разных экранах, разных устройствах. И нужно понимать, как будет выглядеть твой продукт, потребляемый современным пользователем.   

Андрей Куликов: Я думаю, вы сможете сделать глубокие выводы из того, что я не могу отказать в заключительном слове Владимиру Бородянскому.

Владимир Бородянский: Я просто не согласен с Майклом в том, что вещатель должен быть отдельно, а производитель отдельно. Если вещатель не контролирует производство, у него нет больших перспектив.

Александр Роднянский: Майкл сказал, что вещатель не должен быть продюсером, но должен контролировать.

Владимир Бородянский: Если такое чудо где-то происходит, хорошо.

Андрей Куликов: Тогда я, как модератор, воспользуюсь своим служебным положением и отмечу: Владимир Бородянский сказал, что для общественного телевидения не время. Но не сказал этого об общественном радио!



Ну, как вам? Как думаете, смогут эти люди сделать то, о чем так много говорили? К примеру, взять и договориться...

Фото Иванны Зубович