В окрестностях Оскара

14:30 01.03.2012 0

 

Перед Kodak Theater, который ни сегодня-завтра, переименуют по воле нового хозяина, выкупившего разорившуюся компанию «Кодак», разобрали все оскаровские конструкции. По голливудскому бульвару, где еще два дня назад не то что проехать – пройти невозможно было, теперь носятся машины.  

Местные вовсю обсуждают минувший «Оскар», главным образом пускаясь в критику последнего. Мол, для города, который давно снискал прозвище «фрик-шоу» все было слишком безыскусно и консервативно. Билли Кристаллу, за какой-то выпад в самом начале церемонии, который я не расшифровал, досталось постыдное прозвище «расист»; Анджелине Джоли – за излишнюю худобу и демонстрацию ноги; организаторам – за скучную церемонию, которую не смог раскачать даже ряженый в «Диктатора» Саша Барон Коэн, сеявший повсюду чей-то прах.

 

Самыми яркими моментами, я тут успел выяснить, многие называют зад Дженнифер Лопес, которая в паре с Камерон Диаз объявляли номинации «грим» и «художник по костюмам»; шутку Билли Кристалла о том, что после просмотра «Прислуги» ему дико хотелось обнять первую встречную черную женщину… но, он этого не сделал, потому что  пришлось бы ехать целых 45 минут, ведь живет он в Беверли Хиллз. Еще был выдающийся немецкий спич Сандры  Буллок, предшествовавший оглашению «Лучшего иностранного фильма». Правда, еще более внушительным  в смысле последствий, оказался прозвучавшая сразу после этого речь на фарси самого победителя – иранца Асгара Фархади. То есть, в речи этой не было ничего скандального или хотя бы вызывающего  - немного патетики и патриотизма:  At this time many Iranians all over the world are watching us and I imagine them to be very happy. They are happy not just because of an important award or a film or a filmmaker, but because at the time when talk of war, intimidation, and aggression is exchanged between politicians the name of their country, Iran, is spoken here through her glorious culture, a rich and ancient culture that has been hidden under the heavy dust of politics… Но, что удивительно, что почему-то в Израиле, после выступления Фархади, толпы людей ринулись в кинотеатры смотреть «Развод». У нас он, к слову, выходит 2 апреля.

Очевидная еще до церемонии победа Фархади, равно как и триумфы Мэрил Стрип и создателей фильма «Артист» - действительно лишили нынешнего «Оскара» какой-то праздничной интриги. Фактически, повторилась ситуация мая 1929 года, когда лауреаты были известны за три месяца до собственно самого вручения, и все прошло до того скучно, что многие, как например тогдашний «актер года» Эмиль Янингс, попросту отправился гулять.  

Вообще, доминирование прошлого и какого-то герантофильного духа читались во всем: от номинантов до, в конце концов, победителей. Что «Железная леди» с «Прислугой», что «Хранитель времени» с «Артистом» - все рассказывают либо о далеком, либо о близком прошлом. The Los-Angeles Times связывает эти победы с возрастом голосовавших: средний возраст киноакадемиков – 62 года. Белый цвет кожи голосовавших сыграл другую решающую роль  - в избрании лучшей роли второго плана. Спенсер действительно не плоха, но Честейн в этой гонке была на голову выше. Да и «Артист» так же хорош своей пленительной легкомысленностью и романтичностью, как дающий на экране Фербенкса – Дюжарден. Но Хазанавичус лишь заигрывает с прошлым, играет с ним, проникая всего на пару сантиметров, а Скорсезе в это прошлое самозабвенно погружается как Кусто. Он-то и есть настоящий мастер оммажа, съевший собаку на этом поприще. По сути, все его творчество – один сплошной оммаж Золотому веку. Возьмите «Таксиста», «Нью-Йорк, Нью-Йорк» или «Мыс страха»… Скорсезе, мне показалось, погубила в этом забеге глубина и избыточность «Хранителя времени», а Хазанавичуса  - напротив, сделал королем сезона убедительная, доходчивая и легкая манера повествования в купе с танцами и комедийными гэгами. Так или иначе, если, например, перейти  в плоскость рекордов 84-й церемонии, то кроме успешно обернувшейся третьим Оскаром семнадцатой номинации для Мэрил Стрип, тут еще и первая в истории победа Ирана в категории «Лучший иностранный фильм» и, главное,  - триумф Франции, трижды пытавшей счастья в главном забеге. Ренуару с Гаврасом, совершавших попытки с интервалом в тридцать лет, такое и не снилось. Впрочем, и Хазанавичусу, во всяком случае, до Ренуара и его «Великой иллюзии»  - как из Парижа в Лос-Анджелес пешком.

Удивительно, что сами французы не сразу разглядели в «Артисте» такой международный потенциал. В Каннах его поначалу определили во вторую по значимости программу «Особый взгляд» и лишь в самый последний момент, спохватившись, переместили в главный конкурс. То-то их сейчас в холодный пот бросило. Могли ведь и проморгать такое чудо. А так появился второй после «Амели» локомотив, который потащит за собой на мировой рынок все остальное французское кино.

С завершением оскаровской лихорадки, освободилось время для посещения всякого рода любопытных мест, вроде Hollywood Museum, расположенного, фактически,  через дорогу от Kodak Theater. За толпами фриков, снующими вокруг и придающими кварталу пестрый вид, здание бывшей резиденции Макса Фактора – отца основателя киногрима, которому Голливуд обязан не меньше чем Эддисону, не сразу и разглядишь. «Смотри, это лимо Мэрилин Монро…» - говорит мне, лениво постукивая по капоту здоровенного Кадиллака, работающий в музее парень по имени Лукас.

От удивления и восторга у меня перехватывает дух. Лукас спокоен, как стоящий рядом с ним автомобиль. Этот FleetWood в 1960 году вместе с серебряным брелком от Tiffany подарил Монро продюсер Дэвид Сэлзник, закрепив за машиной и личного шофера.       

Этажом выше стоит еще один Кадиллак  - Deville, принадлежавший когда-то Фрэнку Синатре и снимавшийся в оригинальных «Одиннадцати друзьях Оушена».



Весь первый этаж занимают спроектированные и выстроенные Максом Фактором аутентичные гримерные Элизабет Тэйлор, Джоан Кроуфорд, Джуди Гарланд и Мэрилин Монро. В стеклянных шкафах висят вещи легендарных покойниц.

Особенно много всяких артефактов, связанных с Монро. Тут даже написанное от руки и сильно чем-то испачканное заключение судмедэксперта, проводившего вскрытие в августе 1962-го. Фактор, оказывается из наших - из славян. Красил кого-то при дворе, пока не начались николаевские погромы. Из России вместе с женой и тремя детьми бежал в Лос-Анджелес, где открыл сначала цирюльню, а потом потихоньку стал интегрироваться в киноиндустрию, разъезжая по студиям на велосипеде. К 1920-му без него уже не могли обойтись, а с появлением цвета – молились, как на Бога. Именно Фактор сделал из никому неизвестной дочери дантиста Харлин Харлоу Карпентер, кинодиву Джин Харлоу, фактически нарисовав ей новое лицо и придумав платиновый цвет волос…

Перед отъездом минут сорок кружил по Вествуду, пытаясь отыскать маленькое частное кладбище, где покоится Мэрилин Монро. Там, кроме нее, похоронили еще Фрэнка Заппу и Роя Орбисона. А так, на могильных плитах – сплошная арабская вязь. Миллионер на миллионере. Монро похоронили в бетонном саркофаге.

Гранитный квадрат и небольшая табличка мало чем отличаются от других таких же. Впрочем, для великого человека ничто не бывает малым – даже такая скромная могила. По легенде, сюда года до 1998-го едва ли не каждый день, с букетом свежих роз приходил Джо Ди Маджио – легендарный бейсболист, недолгий муж Монро и единственно верный ей мужчина.

Когда его самого в 1999-м не стало, фан-клуб Монро взял на себя доставку свежих цветов, оплатив ее на 100 лет вперед. Любовь к Монро в Америке столь иррациональна, что многие здесь до сих пор уверенны, что за могильным камнем с ее именем ничего нет, а сама Мэрилин – павшая жертвой  мужчин, целлулоида и системы звезд,  на самом деле жива и обосновалась на том же таинственном острове, где прячется от людей уставший от тяжелого бремени славы Элвис Пресли.



Все, пора домой!