«Молчание» Мартина Скорсезе: молись и кайся

Книга «Молчание» Сюсаку Эндо о жестоких преследованиях христиан в Японии XVII века впервые попала в руки Мартину Скорсезе в 1988 году. И с тех самых пор он думал о ее экранизации, которой все эти годы мешали то проблемы с авторскими правами, то нехватка финансирования, то занятость в других проектах, а также, по словам режиссера, отсутствие у него четкого видения как, собственно, структурировать эту историю в киноповествование.

«Оглядываясь назад, я думаю, что такой долгий процесс «созревания» проекта превратился в определенное проживание этой истории: я просто жил и строил жизнь – свою жизнь – вокруг нее. Вокруг идей этой книги, которые подталкивали меня ко все новым и новым вопросам веры. Я смотрю назад и в моей памяти все это трансформируется в своего рода паломничество – так я это ощущаю. Для меня чудо получить возможность снять данный фильм сейчас, именно в этой точке моей жизни», – говорит Скорсезе в огромном интервью La Civiltà Cattolica, газете римских священников-иезуитов, издаваемой с 1850 года и являющейся старейшим периодическим изданием Италии. Характерно, что самое большое и развернутое интервью режиссера на эту тему вышло именно в издании, посвященном религии, а не кино, потому как «Молчание» – это, в первую очередь, именно религиозный опыт. Специфический и очень личный опыт богоискательства и осмысления догматов веры одного конкретного человека, представленный в форме гигантского и очень детализированного кинополотна, воспринимать которое, кажется, не менее сложно, чем было его создавать. «Создание «Молчания» заняло 30 лет. К сожалению, кажется, что его просмотр тоже занимает 30 лет», – пишет рецензент New York Post.  

В центре сюжета – два молодых португальских священника, Себастьян Родригес (Эндрю Гарфилд) и Франциско Гаррупе (Адам Драйвер), которые отправились на поиски миссионера, своего учителя, Криштована Феррейры (Лиам Нисон), пропавшего в Японии, где происходят гонения на христиан. Падре встречают японца Кичиджиро (Ескэ Кубодзука) – отрекшегося христианина, который становится их проводником. Прибыв на острова, святые отцы начинают тайно проповедовать в двух деревнях, жители которых – чудом спасшиеся от истребления христиане. Но вскоре падре, а также часть их паствы, попадают в руки Иноуэ (Исей Огата) – безжалостного инквизитора, в арсенале которого много убедительных методов заставить отречься кого угодно и от чего угодно. Собственно, знакомству с этими методами и посвящена большая часть почти трехчасового фильма, временами напоминающего детальную инструкцию по японским пыткам.

Проработка исторического материала – не только в контексте пыток, но и особенностей быта, костюмов, социальных отношений в Японии XVII века – в «Молчании» на высоте. Так же, как и прекрасная операторская работа Родриго Прието («Горбатая гора», «Волк с Уолл-стрит»), погружающая зрителя в дождливо-серую атмосферу островов, отделенных от большой земли холодным морем, острыми скалами и своим особым устройством жизни, отрицающим какое-либо влияние извне. На уровне, конечно, и актерские работы: причем не столько даже мировых звезд, сколько актеров-японцев.  

Образ Иноуэ, который с профессиональной улыбкой опытного врача-психиатра терпеливо объясняет отцу Родригесу основы геополитики на примере отношений мужчины и навязчивой некрасивой женщины (где мужчина – это Япония, а женщина – католическая церковь, проводящая интересы Португалии, Испании и Италии) – отдельный плюс фильма. Так же, как и образ Кичиджиро – вездесущего персонажа, который живет словно под девизом «Молись и кайся», странным образом сочетая в себе черты Иуды, трижды отрекшегося Петра и в какой-то мере даже самого Спасителя.

Но при этих очевидных плюсах есть в «Молчании» и существенные минусы, главный из которых формулируется простым вопросом – зачем? Который, в свою очередь, разделяется на два – зачем это смотреть и зачем это снимать.

И с ответом на первый (кроме очевидного – новая работа Мартина Скорсезе) все непросто.  На протяжении всего фильма в разной подаче транслируются одни те же мысли: догматы и вера – не одно и то же, религия и Бог – не одно и то же, прощение и любовь возможны для каждого, отсутствие ответа – тоже ответ, и если есть молчание – значит, есть кто-то, кто молчит. Достаточно ли эти мысли оригинальны, чтобы для их обоснования потребовалось три часа экранных мучений и ужаса, и нужно ли вообще доказывать аксиомы как теоремы – вопрос открытый.

А вот что же до того, зачем это снимать, то тут как раз все логично и закономерно. Можно сказать, что «Молчание» – картина-исповедь: подробная и сбивчивая, мучительная и полная деталей, важных для того, кто исповедуется, но лишних для стороннего человека. Хотя, с другой стороны, для людей ли она снималась?

«Вопрос духовного – главный для меня. Вопрос того, кто и что мы такое… Когда я был моложе, я был одержим идеей снять фильм о том, как быть священником», – рассказывает все в том же интервью La Civiltà Cattolica автор «Последнего искушения Христа» и «Кундуна», в юности – алтарный служка, всерьез раздумывавший о карьере священнослужителя.

«У тебя должно быть настоящее призвание [чтобы быть священником], – продолжает он. – И, если у оно есть, возникает другая проблема – как быть с собственной гордостью, чувством собственной значимости?... Основываясь на своем опыте, я считаю, что хорошего священника отличает его умение – способность – думать, в первую очередь, о его прихожанах. Отсюда вопрос: как это – суметь преступить через собственное эго? Я хотел сделать фильм именно об этом. И сейчас, спустя 60 лет [после того, как в возрасте 15 лет ушел из семинарии], я понимаю, что с «Молчанием» мне это удалось. Борьба отца Родригеса – ответ именно на этот вопрос… Знаете, на дверях дома Карла Юнга в Швейцарии было написано латинское выражение – Vocatus atque non vocatus deus aderit: Зовешь ты или не зовешь Бога, он все равно придет. Этим все сказано».

Фото - ufd.ua