Владимир Краснопольский: «Я думаю, зрителю придется вымочить не один платок»

В начале сентября FILM.UA запускает в производство масштабный 20-серийный проект «Растоптанные лилии» - семейную сагу, режиссером которой стал Владимир Краснопольский. Узнав, что сейчас в Киеве работает человек, снявший «Вечный зов», «Тени исчезают в полдень», «Неподсуден» - классику советского кино, я не могла упустить шанс пообщаться с именитым кинематографистом.

Пришла на интервью и – заслушалась: режиссер оказался великолепным рассказчиком. К примеру, чтобы объяснить, чем его заинтересовал сценарий «Растоптанных лилий», Владимир Аркадьевич совершил небольшой экскурс в историю своего творчества: 

- С самого первого фильма нас с Валерием Усковым (до недавнего времени Краснопольский и его двоюродный брат Усков работали в тандеме, - Няня) потянуло к камерным психологическим ситуациям. Всегда интересно работать, когда в центре внимания – судьба человека. Как в телесериалах «Тени исчезают в полдень», «Вечный зов»: в них была трагедия целого народа, людей, живущих на стыке эпох – совершенно разных по происхождению, менталилету, по ощущениям жизни и, наконец, просто по географии. Когда об этом написано выпукло, когда судьба героя как-то соприкасается с твоей судьбой, за произведение интересно браться. 

Интересно браться за судьбы людей, трегедию целого народа

Мы с Усковым закончили во ВГИКе документальный курс под руководством Ильи Петровича Копалина, в 1943 году получившего «Оскар» за документальный фильм «Битва под Москвой». И, сняв успешную документальную картину «Тени на тротуарах», будучи студентами третьего курса, мы робко обратились – нельзя ли снять художественный фильм. Во ВГИКе все, как говорится, были поставлены на уши, но мы с Валерием сумели уговорить. Свой сценарий нам писать не доверили, и Юрий Нагибин – классик, блестящий рассказчик, фронтовик – посмотрев «Тени», доверил нам экранизацию своей повести «Ранней весной». Мы прочитали и поняли: это наше. Действие развивалось в одном вагоне, но каждый человек в нем – со своей судьбой. Я помню, Юрий Маркович сказал: «Выложите это в раскадровках так, как вы видите». И, к счастью, это нам удалось! Возможно, в силу того, что мы окончили документальный факультет и знали, что главное в документалистике – детали, умение чувствовать взаимоотношения персонажей, мы сняли фильм, который должен был открывать Московский международный фестиваль. Но в последнюю минуту – я уж пожалуюсь – нашу картину заменили фильмом «Знакомьтесь, Балуев» о строительстве завода где-то в пустыне (улыбается). Председатель жюри Федерико Феллини, посмотрев картину, сказал: «Предлагаю на этом фестивале отмечать достоинства картины количеством «балуевых» - чем больше «балуевых», тем ниже уровень фильма». А наша картина тогда получила поощрительный диплом.

Чем больше "балуевых", тем ниже уровень фильма

Творчество Нагибина нас увлекло: по его сценарию мы сняли «Стюардессу», действие которой развивается в самолете. Цикл из четырех фильмов для французского телевидения – тоже Нагибин. Одна из новелл - «Четвертый папа» - теплая, нежная картина о мальчике, растущем без отца, который каждого приходящего в дом мужчину считал папой… Этот надрыв, ощущение одиночества, присутствующее в нагибинской прозе, получили на экране такое выражение, что 7-летний Антон Табаков, сыгравший мальчика, получил в Карловых Варах приз за главную мужскую роль (смеется)… Актеры с удовольствием шли к нам, потому что мы давали им возможность играть. Нас всегда интересовали человеческие судьбы –об этом и «Неподсуден», сделавший нас заслуженными, и «Тени исчезают в полдень», получившие во Франции награду, как лучший телефильм, и «Вечный зов», принесший нам Госпремию СССР, и так далее. Как сказал прекрасный актер Владимир Этуш, мы с Усковым, очень «облацканы», и это признание заставляло нас все время искать новые жанры в кино. В нашем творчестве были и детектив «Соучастие в убийстве», и комедии «Ночные забавы», «Воровка», и исторический блокбастер «Ермак», где личность и социальные катаклизмы эпохи Ивана Грозного переплелись в единый клубок. Для нас был всегда важен вопрос: «А почему мы хотим снять тот или иной фильм?» Так, «Ермак» родился, чтобы, как сказал Пушкин: «Да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу». А тут – сценарий под названием «Растоптанные лилии» (рабочее название), где уже само емкое слово «растоптанные» говорит о превратностях судьбы. Я подумал – надо читать, хотя на очереди для съемок был совершенно другой сценарий.

- И он вас, судя по всему, не разочаровал.

- После прочтения у меня не было ни секунды сомнений: это история судьбы, очень социальная картина, дающая зрителю возможность пережить страсти героев, происходящие на фоне глобальных событий страны. А значит – вспомнить себя. Это главный крючок, на который нужно поймать зрителя: если он в историческом фильме не вспомнит собственное прошлое, оно оставит его холодным, значит, фильм не получился. И мы отняли у зрителя самое важное, что у него есть – время.

- Вы принимали участие в доработке сценария?

- Посмотрев на сценарный материал свежим взглядом, мы увидели кое-какие недоработки, которые уже в дальнейшем исправляли вместе со сценаристами. Совершенству, как говорили греки, нет предела, и мне кажется, что эта работа имеет шанс стать сценарием года или пятилетки: страсти в ней оголены, каждое событие докручено до упора. Мать работает кухаркой на собственную дочь, которая не знает, что это ее мать. Ну, куда сильнее? А в прошлом эта кухарка была военно-полевой женой своего нынешнего работодателя: после войны они случайно встретились, а он уже женат на красавице… Я думаю, во время просмотра зрителю придется вымочить не один платок. И не боюсь этого, ведь картина создана для того, чтобы затронуть очерствевшие сердца. Сегодняшние люди не улыбаются друг другу на улице, не уделяют внимания, куда-то исчезли человеческие любовь и понимание, у каждого одна проблема – деньги. Мне кажется, из-за этого исчезла связь времен, старое поколение не передает традиции молодому. В этом сценарии выведены характеры, ищущие справедливость, напоминающие, что все еще можно вернуть, если восторжествует любовь – как красота плюс доброта. Нам остается только воплотить эти образы: если ошибемся хотя бы в одном главном актере – в картине появятся фальшивые нотки.



Мать работает кухаркой на собственную дочь, которая не знает, что это ее мать. Ну, куда сильнее?

- И кого же вы выбрали на ключевые роли?

- Каждый актер в этом фильме должен быть личностью, поэтому кастинг был довольно продолжителен – подбирали актеров и в Киеве, и в Москве. Но в конечном итоге удалось собрать настоящий букет. Главную мужскую роль будет играть Сергей Маховиков – человек, прошедший войну, работающий с верой в то все, что он делает. Его супругу-красавицу играет Олеся Судзиловская, с которой мы работали еще на фильме «Сыщики». Тогда мы увидели, что актриса не полностью раскрыта, но легко поддается режиссерскому влиянию, умеет направить его в нужное русло. Сложность ее роли заключается в том, что героиня терпит фиаско, когда появляется военно-полевая жена. Но она, любя мужа, остается с семьей. Даша Мороз играет Тасю – простую девчонку-повариху. Она привлекла героя Маховикова своим обаянием, лаской, улыбкой и своими ямочками на щеках. Судьба развела их на фронте. Он думал, что она погибла, а она осталась жива, согласилась войти в семью героя в качестве кухарки своей дочери. Она любит дочь и находит в себе силы не говорить ей о том, что она ее мать, чтобы не разрушить семью, в которой живет ее дочь. В конечном итоге Тася выходит замуж за друга главного героя, которого играет Николай Добрынин. С ним нас судьба связала на фильме «Нина», где он блестяще сыграл киллера. Когда я ему позвонил и пригласил сняться, он прямо у телефона чечетку отбил – с актерами у нас всегда складывались удивительные человеческие отношения.

Он прямо у телефона чечетку отбил

С актерами у нас всегда складывались удивительные отношения

- Во время отбора актеров были какие-то «пожелания» со стороны студии?

- Обычно все делается очень тактично. К примеру, говорят: «Этот актер у нас уже снимался – не плохо, но можно было бы выжать больше». И я прислушиваюсь. С другой стороны, с актерами приходится говорить очень тактично, чтобы не обидеть. Это тоже искусство – расстаться. Приходится объяснять: ты, мол, не вписываешься в ансамбль. Или: ты бы прекрасно сыграла дочь героини, но внешне не похожа ни на нее, ни на отца.

- Существует мнение, что в современном телесериале отсутствует, собственно, кино: режиссеру негде развернуться, в кадре – сплошные диалоги.

- Вы сейчас затронули очень правильный вопрос. Кинематографического действа действительно становится все меньше, причем уже на стадии сценария. Ведь что такое сериал? Это сюжет, высказанный в диалогах. Вот сидят два героя: «Ты знаешь, он утонул». – «А как утонул?» - «Да вот так», - и рассказывается, как все происходило. А в кино то, как он утонул, было бы показано – в этом прелесть фильмов. Когда мы узнали, что нам в телефильмах «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов» отведено всего 20% натуры, а остальное – павильон, мы отказались снимать! Нашли другой выход –предложили разбиться на две группы: я, стал снимать одной группой, а Усков параллельно – с другой. За счет этого мы успевали выполнять норму, и сняли 70% натуры. Главное – убедить в том, что натурный материал украшает. Я делаю все, что возможно, чтобы перетащить разговоры в действие. К примеру, в сценарии «Растоптанных лилий» было сказано, что Тася – повариха. И я написал сцену ее знакомства с Говоровым, главным героем, чтобы зрители понимали, откуда растут ноги этой любви.

- Расскажете?

- Если примитивно, она раздавала кашу солдатам на отдыхе. А в это время – налет авиации противника. Смешались в кучу кони, люди, а она увидела, что в котел с кашей попадает грязь, и побежала закрыть его крышкой. А тут – мина попадает в котел, взрыв, Говоров закрывает героиню собой, и они лежат все в этой каше. Она говорит: «Как же так, бойцы останутся голодными». - А он: «Ну, мне-то можно попробовать». - И начинает с ее лица эту кашу есть. Она говорит: «У вас тоже на лице каша, товарищ майор». – И, естественно, их губы соединяются в длинный поцелуй. Вот так я мыслил эту встречу… Смешная? Смешная. Но на фоне военного ада должно быть именно так. Сцена даже в таком изложении при обсчете вышла очень дорогой (только самолеты вписать в кадр – целое состояние), и ее пришлось убрать.

- И как же теперь?

- Простенько: из дыма выскакивает девчонка и бежит за автомобилем. Водитель смотрит на это в зеркало и говорит своему командиру: «Она ведь так и на передовую за вами убежит». Говоров выскакивает, и они среди всего этого ада целуются. Пусть это будет пятая часть того, что задумано, но уже понятно: у них и на войне была любовь, а не одна случайная встреча.

- В советские времена была идеологическая цензура. Сегодня – коммерческая. В каких условиях сложнее работать?

- Есть хорошее русское выражение: «Хрен редьки не слаще». Идеологическая цензура – страшная вещь: фильм «Вечный зов» пролежал на полке 6 лет, пока нас с Усковым и Ивановым не вызвал председатель комитета КГБ. «Столько людей незаслуженно погибло в лагерях, раны у их родственников только затянулись, а вы разворошили эту историю. Зачем?» – спросил он. Я ответил, что все это есть в романе. А он: «Да, но в романе это читаемо, а вы же сняли так, что сердце ноет!» - Короче говоря, они с председателем Госкино Лапиным дали нам денег, чтобы кое-что переснять, а так бы картина до сих пор лежала.

Идеологическая цензура - страшная вещь,

но коммерческая - не слаще

 Или в «Тенях» - это же ужас какой-то! Моя мама была художественным руководителем танцевальной группы Уральского народного хора, от участников которого я услышал одну частушку:

«Меня милый не целует – говорит: «Потом, потом»

Я пришла, а он на печке тренируется с котом».

Ну, и вставил ее в фильм. А мне говорят: «Как это понять – тренируется? Категорически убрать». Это ж надо быть полными идиотами! В фильме «Неподсуден» был совершенно душещипательный эпизод, когда героя Олега Стриженова отправили в калмыцкие степи развозить почту – настоящая человеческая драма. И он едет в плацкарте с инвалидами – у одного глаза нет, у другого руки, у третьего ноги (в то время инвалиды должны были ездить в военкомат и показывать, что живы и что у них ничего не выросло – чтобы им продолжали давать пенсию). Они выпивают, а потом поют песню: «…нам, ребята, не впервой напоить коней казацких из чужой реки». В Госкино картину приняли на ура, нам тут же дали высшую режиссерскую категорию и звание заслуженных, а премьеру назначили в день открытия кинотеатра «Октябрь». На открытие должны были съехаться высшие чины, министры – все. За пять дней до этого звонит сценарист Константин Исаев и говорит мне: «Володя, надо поехать в Госкино и вырезать один эпизод». Я удивился – зачем, ведь картина принята, говорю. А он спрашивает: «Что произошло в политике три дня назад?» - Я отвечаю: «Наши войска вошли в Чехословакию»… В общем, заставили убрать эпизод с песней, потому что в ней была строчка «Нам, ребята, не впервой напоить коней казацких из чужой реки». Вот так мы и жили – каждое сомнительное слово вырезалось. А сейчас сложность в другом: ты хочешь что-то сделать, а в смете на это денег нет. Но если с продюсерами еще можно договориться, вымолить что-то взамен чего-то, то с советскими чиновниками это было просто невозможно.

Это как понять - тренируется?.. Это ж надо быть полными идиотами...

- Правда ли, что в дальнейшем вам удалось вставить в «Тени» и «Вечный зов» часть материалов, не прошедших по цензурным соображениям?

- Лет 15 назад к нам обратился Константин Эрнст с просьбой перевести эти телесериалы в мировой  стандарт – сказал, канал будет продавать эти картины за границу. Если каждая серия была продолжительностью по 80-100 минут, то мировой стандарт требует по 52 минуты. Так 19 серий «Вечного зова» превратились в 27. И не только потому, что мы с Усковым заново монтировали, но и потому, что нам была дана возможность вставить то, чего очень не хватало.

- Например?

- Да хоть те же аресты, которые производились обычно на рассвете. И вот нам пришло в голову снять эту сцену как метафору. Дело в том, что вороны летят кормиться тоже на рассвете, и мы захотели эти два момента соединить. Два дня мы ждали удобного случая, чтобы воронов много получилось. И вот представьте: небо закрывается черной тучей летящих, галдящих птиц, потом камера опускается и показывает, как на захват идут красноармейцы в буденовках. Страшный был кадр…

- Когда-то вы назвали свой кинодебют - «Самый медленный поезд» - самым тонким и изысканным вашим фильмом. С тех пор мнение не изменилось?

- Это был первый ребенок, а он, как известно, самый дорогой. Литературная основа была изысканной, каждый персонаж персонифицирован. А когда герой говорит своим языком, через язык раскрывает свое нутро, это привлекает. И потом, к нам – студентам – пришли звездные актеры – Кадочников, Шагалова, Кириенко. С Ваней Рыжовым мы вообще друзьями стали, после нашей картины перед ним по-настоящему открылся актерский путь – и у Шукшина, и у других режиссеров он снимался. В общем, судьба нас с Валерием не баловала, но в то же время и баловала – мы прошли школу с великими актерами. И с тех же пор начался отсчет молодых актеров, которым мы дали дорогу в кино: Нонна Терентьева, ученица 9-го класса киевской школы, Анатолий Барчук – студент Киевского театрального института и на сегодняшний день это число достигло 32 человек.

- Почему вы перестали работать в тандеме с Усковым?

- Ну что это такое: взрослые дядьки, а получали денежное вознаграждение одно на двоих (хорошо хоть, все награды давались в двух экземплярах, и на том спасибо). О нас даже эпиграммы сочиняли. Например, Аркадий Инин написал:

«Про братьев таких, про почти близнецов
Не скажешь смелей, чем сказал Маяковский:
Мы говорим: Краснопольский, подразумеваем – Усков,
Мы говорим: Усков, подразумеваем – Краснопольский».

А это – Валя Гафт:

«Союз нерушимый из двух чудаков – 
Все делают вместе по-свойски,
Снимают и пьют: чуть побольше Усков,
Поменьше чуть-чуть Краснопольский».

Тем не менее, пришлось разделиться. Начиная с 2000 года, работаю с оператором Тимуром Зельма: сняли 12 картин, 160 серий в общей сложности – это рекорд Гиннеса.



Хорошо, хоть все награды давались в двух экземплярах

Будь моя воля, с рекордсменом от кино я бы общалась часами – жаль, время его поджимало. Надеюсь, мне еще удастся попасть на площадку и рассказать вам, как работает классик. А пока что ждем вестей с полей - съемки «Растоптанных лилий» стартуют послезавтра. 

Фото Яны Новоселовой