Хью Джекман вместо Клуни. Тала Онищук об адаптации «Скорой помощи»

Клятву Гиппократа врачи дают во всем мире, но выполняют ее с поправкой на особенности национального здравоохранения. Скорая помощь на родине Буша младшего и в Украине - это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Поэтому даже такой коммерчески здоровый телесериал, как «Скорая помощь», у нас без хирургического вмешательства рисковал бы с порога отдать богу душу. Но руку на пульсе американского пациента держит канал СТБ - и совместно с StarLight Films загоняет легендарный телеформат в украинские реалии.   

С момента выхода на экраны первой серии Emergency Room прошло почти 20 лет, и вот в 2014-м украинские зрители смогут лично посочувствовать своей Джулианне Маргулис и повосхищаться своим Джорджем Клуни. О том, насколько сложным был процесс адаптации, как искали героев для нашей «Скорой помощи», и почему главный СТБшный фанат сериала Владимир Бородянский так придирчиво контролирует все этапы производства, рассказала мне креативный продюсер и руководитель сценарной группы сериала Тала Онищук.

- Тала, расскажите, как готовились к работе над адаптацией «Скорой помощи»?

- Во-первых, могу сказать, что я один из самых преданных фанатов сериала, потому что помню канал, на котором показывали оригинал, помню время – 22:10 со вторника по четверг. Когда сериал вышел, я его смотрела, очень любила, досмотрела до 8-го сезона. Потом, естественно, мне пришлось просмотреть все 15 сезонов – уже когда готовилась к адаптации. Когда стало известно, что мы покупаем сериал, я подумала, что помню, о чем идет речь, но нужно его пересмотреть. Села и запоем посмотрела шесть сезонов – серию за серией. Но, самое главное - я ходила по больницам: смотрела на врачей, как они разговаривают, на что у них есть время, на что нет, насколько то, о чем мы рассказываем, соответствует нашим реалиям. Я смотрела, как работают операционные сестры, кто где стоит… Это же целая наука: когда на столе лежит пациент, врачи размещены определенным образом и никак иначе... И в этом было столько всего нового и интересного! Был момент, когда я подумала: чего же не пошла учиться на медика? Вот это, наверное, самая важная часть подготовки. 

«Мне никогда не было страшно в больницах – скорее, любопытно. Я не так много сталкивалась с врачами в сознательном возрасте, а в детстве пришлось походить по разным больницам»

Могу без зазрения совести утверждать, что из резонансных медицинских сериалов я пересмотрела все: американские, британские, французские. Кстати, рекомендую для просмотра «Тяжелый понедельник» (или «Медицинские будни») – тоже очень хороший сериал. Хотелось увидеть, что есть нового, потому что «Скорую помощь» от нашего времени отделяет ровно 20 лет – первый сезон вышел в 1994 году. Ясное дело, там очень много отличий. За эти годы много проблем, на которых построены серии 1994 года, уже решены, и не только в США. 

- Производство сериалов и телефильмов - это новое направление для телеканала. Не страшно быть первопроходцем?

- Если честно, так было все время. С момента моего появления на СТБ так получалось, что я была первопроходцем в какой-то степени – сначала мы делали «Танцуют все!», потом «Таланты», потом «Х-Фактор». И это круто! То, чем я сейчас занимаюсь - это совсем по-другому: это скорее был возврат, я училась этому и давно хотела этим заниматься. И начиная с третьего сезона «УМТ», я так потихоньку «капала» Владимиру Владимировичу (Бородянскому, - МН): «Ну, может, это нам интересно, может, возьмем…» Потому что когда я пришла на СТБ в 2007 году, я же пришла на мувики и сериалы – тогда открыли сценарное агентство, и это был первый момент, когда на СТБ собирались этим заниматься. Но тогда кризис 2008 заставил свернуть начинания, и я оказалась на талант-шоу. Поэтому сейчас это момент возвращения, но все равно дико страшно – если на талант-шоу я с закрытыми глазами могу сказать, что в какой день происходит, что где от кого зависит, и куда бежать, и настолько знаю процесс, что могу заменить кого-то, то здесь я приблизительно представляю, как делать, - я этому училась, но это же первый раз… Ты входишь в павильон и начинаешь пытаться думать обо всем сразу, вопросы возникают на каждом шагу. Чувствуешь себя не первопроходцем, а первоклашкой – ты с азбуки начинаешь. 

- Над сериалом в Штатах работала огромная команда. Сколько человек - у вас?

- На разных этапах – по-разному, съемочная группа в пике достигает порядка 50 человек. Если сравнивать со Штатами, приведу простой пример: на тот момент стэдикам был инновационным способом, к нему прилагался кабельмейстер, и это увеличивало съемочную группу. Из-за того, что много технических вопросов уже решено, у нас и группа меньше. 

- Для работы над «Скорой помощью» переманивали людей с других каналов, проектов?

- Нет, у нас есть специалисты, которые ранее работали, так сказать, проектно, не в штате. К примеру, Наташа, ассистент по актерам – раньше она была на «Женском докторе». Очень хотелось сделать сериал своими силами: у нас прекрасные художники по декорациям, реквизиту, гриму... Вся команда грима – наша. Оля Вовчук – главный художник по гриму – это человек, воспитанный «Х-Фактором», она прошла все талант-шоу, очень много училась спецгриму, и это ее рост. Вика Бессараб, которая возглавляет отдел грима СТБ, ранее работала в кино и уже передала всем свой опыт... 

«Мы работаем с теми, кто прошел СТБшную школу талант-шоу и кроме этого имел опыт работы в кино» 

- То есть, многим пришлось переквалифицироваться для работы над телесериалом после телешоу?

- У большинства ребят все было так же, как и у меня – возврат к тому, о чем мечтаешь. Не так нам приходилось их переквалифицировать, как они дополнительно учились, чтобы попасть сюда. Например, Люда Матчина – наш художник по костюмам – это вообще человек из талант-шоу, она участвовала во втором сезоне «УМТ», потом осталась работать в департаменте стиля и очень хотела в кино. Настолько хотела, что в какой-то момент пришла к руководителю департамента Диме Куряте и сказала: «Я буду учиться, стараться». И, приложив много усилий, она сюда попала. То есть, ребята сами учились, чтобы стать частью команды «Скорой помощи».

- И все же: с других каналов людей в вашей команде нет?

- Не помню ни одного случая. Я знаю тех, кто фрилансит и пришли к нам, а вот с других каналов, вроде, нет.

- У вас два режиссера – Ева Стрельникова и Максим Литвинов. Какие обязанности лежат на каждом из них?

- Они работают параллельно над разными сериями, но выполняют одни и те же функции. Если говорить о главенстве, то ответственный за все режиссер-постановщик - это Литвинов. Но, если говорить о работе, то у каждого из них по восемь серий. Работа с ними отличается, потому что они разные люди. У каждого есть свои приемы, но изначально мы обсуждали, что это все-таки работа над одним продуктом. Тем не менее, настроение и ощущения на площадке разные, они не похожи, но здорово и там, и там. Каждый вовлекает в процесс по-своему, но  перфекционизм – больное место и у того, и у другой. 

- Почему так долго искали актеров?

- Сейчас зайду издалека. Я помню момент, когда создала на рабочем столе папку «Скорая помощь», положила туда оригинал библии проекта, создала папку «Утвержденные материалы», и после этого полтора месяца у меня был ужас, потому что там ничего не появлялось – мы редактировали, меняли, писали-писали-писали… И потом, когда я в «Утвержденные материалы» положила первый документ, у меня было ощущение: «Ну вот, пошло». На тот момент мне казалось, что это самый сложный этап. Когда мы добрались до кастинга, я поняла, что до этого было вообще все просто (смеется).

Понимаете, сериал же любимый, на канале - еще много его фанатов, включая Владимира Владимировича Бородянского и Сергея Анатольевича Назарова (программный директор СТБ, первый заместитель Бородянского, - МН)… Поэтому очень хотелось, чтобы это не была копирка, попытка переснять американскую историю, переснять хуже – хотелось создать полноценный продукт, который сможет стать вровень, а для этого нужно было найти актеров, которые смогут это все воплотить. Кроме того, прошло уже 20 лет, хочется сделать... даже не лучше… Американцы прошли большой путь, чтобы сформировать своих героев, но они шли интуитивно – методом проб и ошибок. И вот не хотелось идти методом проб и ошибок повторно, хотелось идти дальше, делать героев глубже, не ошибаться на первом сезоне так же, как это сделали американцы… В какой-то момент – где-то в середине лета – было ощущение катастрофы: во-первых, ты сталкиваешься с тем, что при огромном количестве актеров нужных тебе нет – нужного возраста, внешности… Правда, открываешь, например, сайт «Кино-театр» и видишь: ну есть же! Начинаешь пробовать и понимаешь, что да, это отличные актеры, но это не твой герой. Больше всего, как я и говорила, нам пришлось помучиться с Ильей Романцевым.

«Катастрофа... Такое ощущение, что все 35-летние исчезли из актерских списков»

- Говорят, Бородянскому настолько нравится этот сериал, что он хотел найти человека, который будет очень похож на Клуни.

- Нет, как раз с точностью до наоборот. Сравниться с Клуни невозможно по одной простой причине: даже нынешний Клуни будет проигрывать тому Клуни просто потому, что он старше. А еще проблема: ему придется конкурировать не с реальным Клуни, а с представлением о нем. Поэтому искали не похожего на Клуни, искали сравнимого по харизме. Человека, который сможет не остаться в тени. Скорее была такая задача: давайте найдем актера, который не будет пытаться быть Клуни, а будет настолько создавать этот образ по-другому, что его не будут сравнивать.

- Панкова искали долго, потому что Владимир Владимирович отбрасывал варианты?

- Нет. Это общий момент: смотришь кастинг и четко понимаешь, готов ты пойти на этот эксперимент или нет. Не только у Бородянского были вопросы. И я, и Макс (Литвинов, - МН) сейчас говорим: «Слава Богу, что у нас был такой длительный период кастингов», потому что когда мы собрали основную шестерку, стало понятно: это то, что мы искали. Да, мы быстро утвердили Васильева, он был первым и, естественно, было ощущение: «О, как круто у нас пошел кастинг»! А потом все… Так же долго искали Веру, Валерия Ланская долго не могла приехать на пробы, было очень много хороших актрис, которые на 80% соответствовали тому, что мы искали – так же, как с Панковым. С Валерой была смешная история: приехал Макс после проб и говорит: «Ну что, Клуни я не нашел, зато нашел Хью Джекмана». У Валеры есть что-то общее по типажу с Хью Джекманом и мы так: «Ну, круто, у нас есть свой Джекман»... Батырева мы быстро утвердили, но долго искали. Когда он стал рядом с Васильевым, мы поняли – наше. Знаете, бывает химия между актерами – так, в первую очередь, говорят о любовных парах. Но я считаю, что химия важна между любыми партнерами. И вот Батырев и Васильев настолько друг друга дополняют: когда они сходятся на площадке, во-первых, спокойно ни одна съемочная смена не проходит, во-вторых, они так много новых красок привносят в то, что написано, не отклоняясь при этом от сценария! Об этом, наверное, мечтает каждый режиссер, каждый сценарист. 

- Выходит, кастинг был главным «тормозом» в процессе. Права на сериал ведь были куплены еще в 2012-м. 

- Там была такая история: купили права, мне и Максу сообщили, мол, ура-ура мы будем этим заниматься, определенное время заняла передача наших дел: я в это время занималась прямыми эфирами «Талантов» и запуском третьего «Х-Фактора», и было бы просто нечестно бросить в тот же момент. То есть, полноценная работа над сценарием началась ровно год назад. Нельзя сказать, что мы очень долго готовились – нет, это стандартное количество времени, просто «подготовка к подготовительному периоду» была долгой. 

- Вы говорите, что у некоторых героев есть прототипы – настоящие врачи, с которыми вам приходилось сталкиваться. Больше опирались на эти образы или все же на героев в оригинальной версии?

- И то, и то просто является подспорьем при создании героя. С чего у нас начинается герой? Мы собираемся авторским пулом (к которому я немножко себя причисляю) и начинаем разговаривать о персонаже. И вот когда он начинает «жить» - от одной черты до словесного портрета – это самое главное. Не американский прототип, не реальный человек, а тот, который существует здесь и сейчас. Понятное дело, мы используем оригинал, чтобы от чего-то оттолкнуться, а реальных людей используем, чтобы оживить героя. Но основа – герой, придуманный нашими сценаристами.

-  Будут ли в сериале приглашенные звезды-камео?

- Пока об этом речь не идет, хотя во второй серии играет мой любимый актер старого поколения Игорь Ясулович. Когда он пришел на площадку, даже говорить хотелось тише – это был момент такого бесконечного уважения! Вот он появился рядом – и ты понимаешь, что такое старая школа. Там каждая реплика, каждый взгляд настолько проработан, это восхищает!

- Почему действие происходит в Москве?

- Сейчас любят показывать город, который находится то ли в России, то ли в Украине, без названия, в котором то ли украинцы, то ли русские. Честно говоря, это очень усредняет продукт, потому что вы не можете использовать детали. А любую историю достоверной всегда делает деталь. Взять, к примеру, конфликт Андрея Горина и его жены. В какой-то момент им приходится жить на два города. Когда вам придется рассказывать о «неком городе» и «неком городе по соседству» - это будет выглядеть искусственно. А как только есть возможность «поселить» героя в конкретный город, у вас так увеличивается количество возможностей, в т.ч. и драматургических, что отказываться от этого не хочется. Почему Москва? Потому что по количеству случаев, которые происходят в нашей больнице, это может быть только очень большой город, столица – Киев, Питер, Москва – не меньше. Почему все-таки Москва – понятно, нас интересует российский рынок.

- Расскажите о локациях – здесь и в Москве.

- Мы используем заявочный план киевской больницы №8 на Кондратюка, и вообще все, что связано с натурными съемками вокруг больницы, – это мы снимали в Киеве. Если говорить о проездах, заявочных планах, метро, то это, конечно, Москва. Отдельная головная боль нашего отдела по локациям – поиск  улочек в Киеве, которые бы абсолютно соответствовали московским, ведь везти всю съемочную группу в Москву для того, чтобы снять аварию, - это не оправдано. 

«Пока не могу сказать, будет ли озвучка. В зависимости от сцены и ситуации. Но в основном мы работаем с чистовым звуком»

- Вы снимаете в декорациях «Женского доктора». Насколько пришлось их менять, чтобы у зрителя не возникало ошибочных ассоциаций?

- «Женский доктор» - это основа, нам практически все пришлось перестроить. Больница, которая была в этом сериале, для нас оказалась нефункциональной. Мы рушили стены, выстраивали новые проходы, там, где был коридор, теперь смотровая, на месте палаты теперь реанимационная – и таких моментов очень много. Наша больница – это самая обычная муниципальная клиника, в «Женском докторе» речь идет немножко о другом. Нам очень хотелось добиться правдоподобности: за несколько дней до начала съемок, когда мы начинали обучение наших актеров, на площадку приехали операционная сестра и реаниматолог – самые скептично настроенные люди – но они прошлись и говорят: «Ну, ничего так, похоже-похоже». И мы сразу выдохнули, это была высшая похвала, ничего круче нельзя было услышать. Кстати, у нас консультант-кардиолог тоже дотошная была, я ее очень за это люблю. Это человек, который может остановить съемочный процесс со словами: «Так, подождите, ну не бывает такого!» И мы покорно переделываем (улыбается).

- Грим на пациентах специфический. Насколько это дорого и долго?

- Это долго, в любом случае. Но все делится на этапы: есть какие-то вещи, которые можно сделать и сразу отснять, а есть вещи, которые мы специально снимаем как детали, потому что их нужно «выливать», заранее готовить – это регулярная головная боль девочек-гримеров. Это однозначно дорого, как и любой спецгрим. Насколько дорого – понятия не имею, но знаю, что это одна из важных статей расходов.

- Расскажите о трудностях адаптации.

- Самая главная сложность – это место действия и время. Американская медицина очень отличается от отечественной, тем более, когда мы имеем 20 лет разницы. 

- Отличается ли работа с форматчиками телешоу и сериалов?

- Ну, это все равно консультант, это все равно человек, который очень дорожит форматом.

- Придирались?

- Нет. Наш консультант Джеймс Крамер очень вдохновленный человек (смеется). Меня очень радуют его письма, которые приходят либо поздно ночью, либо рано утром (из-за разницы во времени). Мы отправляем Джеймсу на ознакомление сценарии, отснятый материал, он приезжал на площадку… Так вот получаю я как-то утром письмо от Крамера по одной из серий: «Только что прочитал материал. Тала, поздравляю, это прекрасно, я практически плакал в финале, а я уже давно не плакал». В общем, с Джеймсом очень просто. Он также присылает рекомендации, но не призывает нас быть ближе к американскому формату – им нужно, чтобы мы сохраняли профессионализм наших врачей. Например, он пишет: эта сцена хороша, но в ней есть нарушение врачебной этики ради мелодраматизма, давайте немножко подкорректируем. Но это все на совещательном уровне - мы говорим: «Джеймс, нам важно оставить эту сцену». Он: «Объясните». Мы отвечаем, он: «Окей, согласен, оставляйте». Или же если его аргументы нам кажутся более убедительными, мы делаем так, как говорит он.

- Как происходила адаптация юмора?

- Этим занимались наши сценаристы, у нас прекрасный пул сценаристов, главный автор – Ирина Квирикадзе. 

- Из команды Танковича кого-то привлекали?

- Нет, это же немножко другой уровень юмора. Нам не нужно «усмешнять» - важно за счет юмора сделать героев живыми. Поэтому авторы справились от и до. Специфический юмор больше диктовался непосредственно медиками, а не национальными отличиями. Есть в сценарии одно место, где нужно было придумать, как Сербин - очень критичный и острый на язык – обидит женщину-хирурга, своего главного конкурента за место в аспирантуре. И вот авторы присылают сцену, все хорошо, но хочется жестче и интереснее. Мы отправили сценарий Золкину, нашему медконсультанту, на вычитку, и он, увидев этот пробел, прислал нам фразу: «Женщина-хирург – это как морская свинка. И не свинья, вроде, и к морю никакого отношения не имеет». Согласитесь, дико обидно для женщины, но при этом из медицинского быта. И вот это тот случай, когда реальные медики нам очень помогали с юмором. Ни для кого не секрет, что медицинский юмор – самый черный, поэтому не всегда мы вставляли те шутки, которые нам присылали консультанты (смеется). 

- Каково соотношение историй из оригинальной версии с собственными?

- За основу мы брали оригинальные истории, но с поправкой на время, на самих героев… Мы брали медицинский случай, если он «жизнеспособен» сейчас. Например, у них там есть авария, после которой в скорую поступают мама, отец и ребенок. Мы брали эту историю, но уже сами придумывали – что связывает этих людей, как давно они вместе и т.д. – драматургию. 

«У американцев по нумерации есть серии «00» (пилот) и «01». Мы уплотнили эти истории, сбили их вместе - и получилась основа для первой серии»

- В оригинальном формате, кроме прочего, уделяют внимание несовершенству медицинской системы США. Будете ли вы критиковать отечественную?

- Заметьте, там все построено на деталях. Они не декларируют, мол, вот как плохо, что у нас нет медикаментов, а вплетают это в сюжет. У нас все то же самое, мы тоже будем об этом говорить. Есть моменты, на которые действительно важно обратить внимание, как, например, с донорством. Не знаю, почему лично меня это так задевает, но, послушайте, это же ужасно – когда теряется возможность спасти человеческую жизнь из-за каких-то бумажек. Об этом важно говорить, но нельзя это превращать в  моралите. В основе – человеческая история, драматургия отношений, причем, даже в профессиональной драме. 

- В американской версии есть «проблемные» типажи – гей, негр. Кто у нас будет сталкиваться с «неприятием общественности»?

- Кстати, шутка от консультанта Джеймса: показываем ему нашего Сербина на кастинге, а Джеймс с непроницаемым лицом говорит, что он не подходит. Мы: «В смысле?». Джеймс: «Он не афроамериканец». У нас нет расовой проблемы, но есть проблема социального расслоения – мы используем это. У нас есть Артем Нечаев из очень богатой семьи и его наставник из очень бедной семьи. Как и в оригинале, мы поднимаем тему беспомощных родителей, за которыми некому ухаживать. В одной из моих любимых серий есть история про трансвестита – это то, с чем действительно сталкиваются люди на улицах – с неприятием внешнего образа. Мы говорим об этом так, чтобы наших героев понимали, сочувствовали им. Когда вы декларируете проблему, у многих это вызывает отторжение на уровне «Не надо мне рассказывать о чужих проблемах». А когда вы рассказываете о человеке и подспудно идет история его проблемы, это уже по-другому воспринимается. На площадке также будут пациенты других национальностей – еще бы, мы говорим о Москве. 

- Вопрос зарплаты госслужащих и вопрос взяток – самые наболевшие в украинской медицине. Будете ли вы их поднимать?

- У нас есть один герой, через которого мы поднимаем этот вопрос. Но здесь есть один момент: нам хочется рассказывать о людях, для которых спасение жизни все же приоритетно, поэтому да, мы будем поднимать этот вопрос, но не с нашими основными героями. Более того, если говорить о Москве, то там врачи в плане зарплат чувствуют себя чуть лучше, чем в Украине.

- В оригинальной версии у врачей есть вредные привычки, пороки. Какие будут у наших?

- Если говорить о герое Панкова, то основной его порок – это женщины, его неуемный интерес к ним причиняет большое количество боли окружающим и ему самому. Проблемы с наркотиками, насилием в первом сезоне есть только у пациентов, а у врачей есть трудоголизм, любвеобильность. 

- В американской «Скорой помощи» была использована документальная манера съемки и соответствующая операторская работа. Вы будете прибегать к такому? 

- Безусловно, мы не наследуем творческое решение американской «Скорой помощи» - повторюсь, у нас 20 лет разницы. Но отличительная черта – это скорость, динамика и постоянное движение. 

- Расскажите о врачах-консультантах сериала.

- Они из Украины и России. У нас есть московский консультант, я его очень люблю – господин Золкин. Это человек, который талантлив во всем – и как врач, и как редактор. Он так вычитывает сценарий, так поправляет реплики о медицине, что мне хочется, чтобы он поправлял не только их (смеется). 

- Как проходят консультации с медиками?

- У нас все точно так же, как и в оригинале. Первый этап: мы собираемся описывать историю, консультируемся – бывает ли такое и такое. Написали, отправили серию вычитать врачу. Когда готовимся к съемке, художники по реквизиту и гриму разговаривают с врачами: что где должно лежать, какое наполнение кадра. Наша операционная сестра Аня очень нервничает, когда инструменты лежат неправильно – перекладывает их и говорит: «Теперь можете снимать». И так каждую серию и каждую сцену. Плюс, во время создания режиссерского сценария режиссер консультируется, а потом, когда снимается посредственно медицинский экшн, врач следит за действиями актеров в кадре.

- Судя по кастинг-объявлениям, в сериале будут действительно беременные женщины, а не актрисы. А настоящих больных снимали?

- Больных не снимали. Страшно ответственный момент был на прошлой неделе – на площадке «работал» ребенок, которому 14 дней. Вся группа ходила в марлевых повязках, везде наводилась чистота, подстраивался график… Это был, что называется, «медийный» ребенок – до нас его уже где-то снимали. Там у мамы и предыдущий ребенок, насколько я знаю, снимался в маленьком возрасте. А в третьей серии у нас был козленок – там ребятам из департамента реквизита пришлось повозиться. У этой козочки был такой пронзительный взгляд, что хотелось забрать ее домой (смеется). Ну и да, была беременная женщина в предродовой стадии. Вообще, самые проблематичные истории – это старики и дети. Многие актеры преклонного возраста отказываются играть в очень драматичных историях, часто с не самым хорошим финалом. Ну, а с детьми сложно на площадке и, кроме того, найти нужного ребенка нужного возраста очень тяжело. 

- Вы будете подавать зрителю сериал, делая ставку на бренд «Скорая помощь»?

- Честно говоря, не знаю, промо еще разрабатывается.

(здесь к разговору подключается руководитель пресс-службы СТБ Татьяна Казанжи): Безусловно, мы будем отталкиваться, потому что когда есть готовый успешный бренд - грех не брать эту канву. Кроме того, ниша, в которой мы работаем – первая профессиональная медицинская экшн-драма – в корне отличает нас от другого продукта, который сейчас есть на телерынке. 

- Не боитесь сравнений?

Тала: Боимся, конечно. Знаете, как страшно, когда берешь культовую историю. Наверное, мой самый большой страх, что похожий на меня фанат «Скорой помощи» посмотрит и скажет: «Блин, что ж это такое?». С другой стороны, страшно было и на «Талантах», к примеру. Помню, пришел Бородянский и говорит: «Сделаем до запуска вторых «Танцев» небольшое весеннее шоу. Вот диски, посмотрите». У меня был шок, когда я увидела. Причем, на все съемки у нас было около двух месяцев. Я говорю: «Владимир Владимирович, вы что, издеваетесь?». Он: «Нет, делаем». И улыбается. Так и здесь.

«Владимир Владимирович, вы что, издеваетесь?» - «Нет, делаем...»

- Кстати, о «Талантах». Сейчас у Оксаны Болкун остался только «Х-Фактор» - «УМТ» вместо нее теперь делает Владимир Турич. Вы, случайно, не взяли ее в свою команду по старой дружбе?

- Оксане еще есть, что дать «Х-Фактору», но если она заинтересуется – я возьму с большим удовольствием. Это же как в семье, когда рядом есть близкий человек – работать спокойнее и легче.

Татьяна: «Х-Фактор» намного масштабнее по кастингам, чем любые другие шоу на телеканале. Оксане нужно уделять много времени проекту, около 10 месяцев в году, а не пять-шесть. У нее нет физической возможности отлучаться на другой проект.

- Но раньше ведь была?

- Это очень неправильно. Как человек, который делал два шоу в год, могу сказать, что это не просто сложно. Представьте, весна, начинаются кастинги, и за четыре месяца – с февраля по июнь – у меня нет ни одного выходного. Ты разрываешься между «Талантами» и «Х-Фактором», работаешь каждый день. Прямой эфир «Талантов» заканчивался в полночь, а в 7 утра следующего дня мы улетали в другой город на кастинг. Это катастрофа! Поэтому, когда появилась возможность разделить команду – за нее ухватились. Кроме того, это ТО сейчас делает «Гордость страны» - проект в эфире, в прошлом году мы задали ему высокую планку и в производстве, и по отбору героев. Но скажу честно: я давала Ксюше читать первую серию. Это был период, когда меня не просто мандражировало – я перечитывала, и мне казалось, что все плохо, все плохо. Это было так: «Ксюня, почитай, пожалуйста». Она почитала и говорит: «Дай вторую, интересно» (улыбается). Это даже не на профессиональном уровне, а как с другом – ты советуешься, показываешь фотографии: «Смотри, какой красивый».

- По какому принципу выбирали имена для героев?

- По ощущению от человека – примеряли имена. С Сербиным была интересная история: мы решили, что он будет Александром, но изначально придумали другую фамилию. Сидим и думаем, хочется такую «острую» фамилию, чтобы она рождала правильные ассоциации. У нас на канале есть руководитель отдела дизайна Александр Сербин, и вот я говорю: «Вот хочется фамилию, знаете, как Сербин». И Бородянский: «Слушай, а пусть он будет Сербин!». Теперь он полный тезка – Александр Евгеньевич Сербин. Когда мы отсняли пробы, где наш герой представляется Нечаеву: «Здравствуйте, вы Артем Нечаев? Меня зовут Александр Евгеньевич Сербин, пойдемте, я вам покажу больницу». И вот этот момент уже наш Сербин пересматривал несколько раз: «Тала, покажи еще раз. Ай, хорошо!» (смеется)

- Владимир Владимирович принимает участие на всех этапах производства «Скорой помощи»?

Татьяна: Нужно понимать, что на данный момент это не только детище СТБ – сериал для нас снимает StarLight Films: сценарий писала команда канала, а проект снимает компания холдинга. А Владимир Владимирович руководит не только СТБ, но и холдингом. А у StarLight Films это первый настолько крупный проект. Потому для него это очень важно. 

Тала: Когда мы что-то начинаем, Бородянский всегда очень переживает, контролирует, все отсматривает, приезжает, читает…

- Для вас это поддержка или наоборот?

- Страшно не оправдать надежды. Чтобы не появилось разочарованное выражение лица: «Ну, вы, конечно, старались». Вот этого - ой, как не хочется услышать. Но, в первую очередь, это поддержка. Честно говоря, я перестала бояться Бородянского через пару месяцев после того, как пришла работать на СТБ. Когда человек очень чем-то увлечен, он не пугает, а тянет за собой. Это очень круто, и я говорю это не потому, что он мой руководитель. Когда человек горит, когда ему интересно идти вперед – очень круто идти с ним. 

- Ваш канал хорошо знает своего зрителя. Почему СТБ закупил именно этот сериал?

- Сейчас я выскажу свое субъективное «представление о прекрасном». Во-первых, мы купили права, как только правообладатель выставил формат на продажу, но о медицинском сериале мы говорили давно. Тут, скорее, вовремя открыли права. Я не знаю, как принималось решение там (показывает вверх), не знаю, что руководило Бородянским и Назаровым, но, по моему ощущению, канал приучил зрителя к героям, к людям, которые чего-то хотят, достигают своей цели, которые способны на жертвы, чтобы идти вперед. И «Скорая помощь» - это целый мир, который населен такими героями, здесь все самые важные для нашего зрителя вопросы (небезразличие, умение любить, умение жертвовать – все то, что соответствует представлению нашего зрителя о правильном мире) – все это есть. Конфликты, которые есть в «Скорой помощи», - они об обычных людях. А еще важный момент, что здесь на кону всегда чья-то жизнь – самая большая ценность, которая может быть.

Татьяна: Кроме того, это момент готовности творческой команды, которую вырастил канал. Здесь работают Тала, Максим, лучшие операторы, гримеры, костюмеры – мы хотим делать большой и важный проект только своими профессиональными силами, и сейчас они у нас есть. Важно, чтобы это делали именно наши люди, которые прошли именно нашу школу, понимают ценности нашего канала. Часто проекты дают как вызов – видят, что ты юный, но верят, что у тебя большой потенциал – как, например, Тале дали 6 лет назад «Танцы» и «Таланты». А сейчас поручили, потому что могут возложить такую ответственность. 

Тала: Ты знаешь, у меня сейчас есть ощущение, что это то же самое. С поправкой на то, что есть опыт и понимание, что глупостей не напорят (улыбается). 

- Что из вашего огромного опыта помогает именно сейчас?

- Самое главное - психология. Это, наверное, самая большая ценность, которая была приобретена на талант-шоу. Даже не механика, а психология, потому что там ты работаешь с живыми людьми, неподдельными реакциями и неоднократно убеждаешься, что жизнь всегда богаче фантазии пишущего человека. Там я научилась смотреть на человека с разных сторон, не судить, не хвататься за первое ощущение. Сейчас мне это очень помогает. 

Помог ли Тале Онищук ее многолетний опыт, а команде проекта - тотальное внимание Бородянского, и как это повлияло на общую температуру по больнице - мы узнаем уже 31 марта в 21:00. 

Фото Иванны Зубович