София Чемерис: «Главный автор проекта «Счастье из пробирки» - Господь Бог»

Процесс подготовки и создания крупного проекта многие телевизионщики приравнивают к рождению ребенка – столько сил и времени уходит на реализацию планов. Но бывают случаи, когда одно вполне совмещается с другим, и в результате стараний телевизионщиков на свет появляются настоящие дети.

В середине этой осени «Интер» покажет украинцам, как счастливыми родителями становятся те, на ком природа поставила в этом отношении крест. Точная дата (и даже месяц) старта программы «Счастье из пробирки» пока неизвестна – слишком много рисков и неопределенностей, однако производство ее идет полным ходом. Мне удалось ненадолго отвлечь руководителя проекта Софию Чемерис от подготовки медицинского чуда и расспросить у нее, как именно интеровцы планируют осчастливить отчаявшихся украинцев.

София действительно знает, о чем говорит, поскольку сама прошла через утомительные процедуры лечения бесплодия, в результате чего у нее родился замечательный малыш.

- София, расскажите о команде «Счастья из пробирки»: кто делает проект?

- Производством занят продакшен «Интера», дополнительно людей со стороны искать не пришлось. Главный сценарист – Наталья Ковалева, а у меня сразу три должности: и руководитель проекта, и главный режиссер, и эпизоды снимаю.

- Руководствуетесь принципом «хочешь сделать хорошо – сделай сам»?

- Нет, у нас собралась команда профессионалов, они со всем могут справиться. Я это делаю для себя – чтобы не потерять форму, так сказать. Ведь когда чем-то долго не занимаешься, утрачиваются навыки. Мы в этом отношении как спортсмены. К тому же, когда сам погружен в процесс, то понимаешь, с какими трудностями сталкивается человек на конкретной позиции. К примеру, пилотный выпуск я снимала, чтобы откатать технологию. В этом проекте с самого начала было множество нюансов, в первую очередь, медицинских. Все нужно было понять, познакомиться с протоколом, оптимизировать весь процесс: количество камер, логистика, схемы по звуку.

- Насколько я знаю, вы лично столкнулись с проблемой бесплодия. Идея проекта родилась в процессе вашего лечения?

- Не могу сказать, что это лично моя идея. Когда я столкнулась с проблемой и занималась лечением, то представляла, что сама о себе снимаю кино – так было эмоционально проще. Тогда один мой друг спросил: «Почему ты все не фиксируешь, не ведешь видеодневник, чтобы потом к этому вернуться?» В то время мне не хватало ресурса заниматься еще и съемкой (о чем я, кстати, сейчас жалею), однако идея проекта родилась. Сначала мне казалось, что наши люди ментально не готовы к подобному – не хватает смелости, что ли. Когда же в январе на Майдане начались серьезные противостояния, промелькнула информация, что государственная программа ЭКО вот-вот свернется. А через пару дней по TLC я увидела похожую программу и подумала, что раз уж поляки с их религиозностью и консервативностью могут это делать, то мы – тем более! У них проект сосредоточен вокруг процесса лечения, всего шесть эпизодов, мы же углубились в проблематику пар-участников проекта.

«Этот проект – пороховая бочка. Я не знаю, как у человека будут расти клетки, а врачи могут только прогнозировать»

- То есть, с пациентами работает еще и психолог?

- Да, и могу вам сказать, что мы очень глубоко прорабатываем этот вопрос.

- Как идею проекта восприняло руководство телеканала? Не приходилось доказывать его важность?

- Восприняли как адекватные профессионалы. Конечно, от радости никто не прыгал, но были приведены аргументы «за», которых оказалось достаточно. Были сомнения относительно того, чем будут отличаться эпизоды проекта друг от друга, поскольку природа просмотра ясна: забеременеет девушка или нет, а чем будет уникальна каждая серия – было непонятно. 

- И чем же они отличаются?

- Во-первых, разные клинические картины заболеваний. У нас есть пары, которым пришлось воспользоваться услугами суррогатной матери, есть девушка, вынужденная в очень юном возрасте – 27 лет – прибегнуть к донорству яйцеклетки, у нее уже начался климакс. Есть человек с очень редким генетическим заболеванием – на всю страну человек 500 с таким же диагнозом. Во-вторых, у каждой пары в проекте своя уникальная история.

- Получается, главным критерием отбора участников была уникальность?

- Нет, в первую очередь мы ориентировались на то, чтобы помочь людям, которые в финансовом плане никогда бы не справились с этой проблемой самостоятельно. К примеру, у нас есть девушка с генетической аномалией, и в стране не было возможности сделать ее определенный анализ. Пришлось отправлять их в одну из лучших клиник Израиля. Естественно, сама героиня никогда бы не смогла себе  этого позволить.

- С какими трудностями вы столкнулись при создании проекта?

- Трудностей нет, есть риски. Этот проект – пороховая бочка. Я не знаю, как у человека будут расти клетки, а врачи могут только прогнозировать. Поэтому даже календарно-постановочный план не могу составить. Есть масса медицинских моментов, на которые мы никак не в силах повлиять. Соответственно, съемочный период длится от двух до пяти месяцев – я не могу просчитать технологии Господа Бога. Есть, к примеру, такой скользкий момент – у героини нет одной почки. Мы не знаем, как ее организм отреагирует на процедуру, и ничего нельзя просчитать. Главнейший автор нашего проекта – Господь Бог.

«Мы бы хотели донести до общества, что безвыходных ситуация не существует, дело только в том, на что готов пойти человек ради будущего ребенка» 

- Приходилось ли отказывать участникам на кастингах по медицинским показаниям?

- К сожалению, да, по этому поводу были просто океаны слез. Во-первых, реакция Вассермана и ВИЧ. Был случай, когда люди привозили пачку документов, по которым вспомогательные репродуктивные технологии разрешены, а  на диагностике в нашей клинике выявили 9-сантиметровую миому матки. Были люди, которые морально не готовы к донорству яйцеклеток. Вопрос готовности, кстати, определяющий. Мы бы хотели донести до общества, что безвыходных ситуация не существует, дело только в том, на что готов пойти человек ради будущего ребенка. Если у вас нет яйцеклеток – есть доноры, если проблема в мужчине – есть доноры спермы, если вы не можете выносить ребенка – есть суррогатные матери. Надеюсь, что отчаявшиеся женщины, которые будут смотреть проект, посмотрят на 27-летнюю девушку, которой пришлось использовать донорские яйцеклетки, и подумают: «Раз уж она смогла, то и у меня получится». Я лично прошла через все это и знаю, о чем говорю – невозможного нет. Шесть лет мучений стоили того, кому уже год и месяц (улыбается).

- Надеюсь, так же получится и со всеми участниками.

- Это вряд ли. То, что все двенадцать женщин забеременеют – практически фантастика.

- У вас участвуют только пары или есть и родители-одиночки?

- Есть разные. На кастинге у меня был целый список из матерей-одиночек. На проекте вы тоже увидите людей без пары.

«Для бабушек наш проект – какой-то космос»

- А отцы-одиночки не приходили? С просьбой, к примеру, воспользоваться услугами суррогатной матери?

- Нет, таких не попадалось. Да, и лесбийских пар тоже не будет (смеется). Даже если бы они приходили на кастинг, мы бы их не брали.

- Почему? 

- Думаю, общество не готово, мы же не в Голландии живем. К тому же, на нас лежит определенная социальная ответственность за будущее ребенка. Я не ретроград, но не думаю, что ему будет комфортно жить с двумя мамами в обществе, где этого не понимают.

- Когда вы планируете завершить съемки?

- Мы можем только гипотетически предполагать, что съемки последней пары этого сезона закончатся где-то в начале декабря, если все будет хорошо. В этом проекте сложно что-либо сказать наверняка: еще когда мы снимали пилот, начали проявляться определенные нюансы, а финал оказался неожиданным даже для нас.

- В хорошем смысле, надеюсь?

- Он жизненный.

- У телеканала нет опасений, что его могут обвинить в спекуляциях на такой сложной теме?

- Ну, послушайте, телеканал помогает людям оплатить лечение, какие тут могут быть спекуляции? Я считаю, что это достойное проявление патриотизма. Можно размахивать флагом и выкрикивать демагогические лозунги, а можно реально что-то делать. Мы делаем все для того, чтобы на свет появились дети, даже вопреки природе. О какой спекуляции может идти речь? Мы не конфеты, чтобы всем нравится – каждый будет воспринимать нашу программу в соответствии со своими моральными принципами и меня абсолютно не волнует, кто и что скажет, главное – сколько родится детей. Кроме того, клиника, с которой мы сотрудничаем, работает так, что наши участники с генетическими отклонениями родят здоровых детей – без помощи врачей это было бы невозможно.

«Мы делаем все для того, чтобы на свет появились дети, даже вопреки природе»

- По каким критериям отбирали клинику для проекта?

- В этой клинике я уверена - сама через все прошла именно там, и знаю отношение медперсонала к пациентам. Только там мы можем вылечить такое количество пар с очень разными болезнями. К примеру, есть такой генетический анализ – CGH (исследование хромосомного набора), и выбранная нами клиника – единственное место в Украине, в котором он осуществим. Если бы мне пришлось работать с другим учреждением, то и выбор пар по истории болезни значительно сузился бы. Кроме того, сыграло роль и наличие необходимой аппаратуры. На этапе выбора я сразу задала вопрос, какие болезни могут вылечить в клинике, и список оказался довольно длинным.

- Они сразу согласились участвовать, или пришлось поуговаривать?

- Понимаете, это же взаимовыгодное сотрудничество. Мы получаем большее количество эпизодов и больший градус драматургического накала, а клиника, в свою очередь, получает пациентов, благодаря которым они могут даже написать докторскую диссертацию. Ну или как минимум, статью в какой-нибудь приличный зарубежный журнал. Большая часть врачей – ученые, им это интересно с профессиональной точки зрения. Пиар как таковой их фактически не интересует. Была проблема, с которой мне пришлось столкнуться: на украинском телевидении есть одна медицинская программа, и она усложнила мне переговоры. Клиника переживала, что мы перейдем границы дозволенного и очень напористо продвигала пункт в договоре, по которому мы не имеем права портить ее репутацию.

- В каком смысле – границы дозволенного?

- К примеру, они очень переживали, чтобы мы не демонстрировали на экране интимные места. Приводили в пример эту программу, где дотошно рассказывалось, как пахнет грибок влагалища. У нас, обывателей, есть стереотип, что врачи плохие, а на самом деле, они все разные. Точно так же и у них было предубеждение, что телевизионщики – плохие, а мы ведь тоже бываем всякие.

«В клинике очень переживали, чтобы мы не демонстрировали на экране интимные места участников»

- Как будет выглядеть проект на экране, будет ли в нем ведущий?

- Будет по-разному, но точно без ведущего. У нас нет такого понятия, как визитка, когда стоят участники и рассказывают о себе. Есть драматургическая история: завязка медицинской драмы, где мы рассказываем об их болезнях и почему они бесплодны, есть их личная история, ведь если мы не раскроем участников – им никто не будет сопереживать. Есть еще один пласт: кроме мелодрамы, программа в какой-то мере выполняет  информационную функцию. Если, к примеру, женщина хочет забеременеть, и вынуждена воспользоваться услугами донора, то есть, купить донорскую сперму, что она потом скажет своему ребенку? Откуда он появился и кто его папа? Не говорить же, что моряк или летчик, хотя мало кто изначально об этом думает. А ведь говорить что-то придется – и это уже социальная составляющая программы. У нас даже будет один эпизод, в котором драма разыгрывается вокруг врачебной ошибки.

- К вам на кастинг пришло почти 600 человек, хотя мне всегда казалось, что люди не стремятся выносить такие проблемы на всеобщее обозрение. Чем вы можете это объяснить?

- Люди просто доведены до отчаяния. Каждая пятая пара в Украине – бесплодна. И это огромная проблема в обществе. Кроме того, мы частично оплачиваем лечение, что довольно весомый аргумент. Телеканал не берется погасить всю стоимость, но оставшаяся сумма посильна для участников. Я долго думала, как решить этот момент и стоит ли делать участие полностью бесплатным, но, знаете, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Это не потому, что мы боимся, что кто-то соскочит, однако чего-то парам это, все-таки, должно стоить.

- Сколько стоит лечение?

- По-разному. Процедура ЭКО обходится в среднем 50 тыс. грн. Сумма, которую выплачивают участники – фиксированная и максимально оптимальна для всех.

- Вы отобрали 12 пар, каково было отказывать остальным?

- Люди, которые остались вне проекта, не лишены нашей помощи, с ними продолжают работать наши психологи. Кроме того, сейчас мы находимся в стадии переговоров с клиникой, чтобы тем, кто остро нуждается в помощи, предоставили скидку на лечение.

- Какой будет хронометраж, сколько эпизодов?

- Каждая серия будет длиться 44 минуты. Планируемое число эпизодов – 12, в соответствии с количеством отобранных пар.

- Какой вы видите аудиторию проекта? Судя по рейтингам, «Интер» - телеканал для взрослых людей, а проблема бесплодия, по большей части, возникает у молодых.

- Средний возраст наших участников – 28-32. Конечно, для бабушек наш проект – какой-то космос. Тем не менее, все любят мелодрамы, а наш проект – женские истории, которые рассчитаны на все возрастные категории.

- Кстати, о возрасте – сколько лет самому молодому участнику и самому взрослому?

- Самой молодой девушке 23 года, а самой взрослой женщине – 53.

- И врачи дают положительные прогнозы в этом случае?

- Увидите в проекте (улыбается). Это, наверное, самый драматичный наш эпизод, его съемки сейчас в процессе и продлятся приблизительно пять месяцев. В эфир он выйдет в декабре.

- Кроме непосредственно клиники, на каких еще локациях ведутся съемки?

- Это, конечно, и место, где живут люди – их дом, и еще у нас есть такой момент провокации. Это не касается медицинской части – понятно, что за эту составляющую отвечают врачи, мы же несем ответственность за моральное состояние участников и оказываем в этом отношении максимальную поддержку. Люди сталкиваются с определенными проблемами и ситуациями, в которые раньше не попадали, и не знают, как реагировать. Живой пример: женщина, живущая в селе, нуждается в донорской яйцеклетке. Понятно же, что об этом узнают все соседи – ребенок генетически не ее, будут судачить за спиной. Она говорит, что готова объявить это сама на всю деревню, но объявит ли – никто не знает. И вот мы, с помощью маленьких провокаций, подталкиваем к тому, как выйти из этой ситуации с минимальным ущербом. Уж лучше эти откровения произойдут при нас, а наши психологи помогут справиться с ситуацией, чем женщина умолчит, а ребенку потом расскажут, что мама – не родная. Или, к примеру, человек сомневается, сколько эмбрионов ему подсадить – один или два? Мы создаем условия, которые подтолкнут к решению. Я считаю, что мы помогаем людям эмоционально эволюционировать, посмотреть на ситуацию глобальнее. Мы не занимаемся нравоучениями, скорее, советуем. То, прислушаются ли к нашим советам – личное дело каждого.

«Мы не занимаемся нравоучениями, скорее, советуем. То, прислушаются ли к нашим советам – личное дело каждого»

- Не было мысли обратиться к государству, предложить поучаствовать?

- Вы это серьезно?

- Я предполагаю, каким будет ответ, но тем не менее?

- Наша задача – создать программу и показать проблему. Буквально на прошлой неделе был такой случай. Приезжает наш герой с медицинским заключением из одесской лаборатории, в котором значится, что его суммарные антитела к сифилису – позитивные. То есть, у него или сейчас есть сифилис, или когда-то был, а может, это вообще ошибка лаборатории. А его супруге вот-вот нужно начинать лечение. Мы ведем этого человека в медучреждение. Он сдает кучу анализов. Но так как времени в обрез – просим, чтобы сделали экспресс-тест. Ждем 30 минут. Сифилиса нет. На следующий день приходит остальная часть результатов. По одним - сифилиса нет, по другим - есть. По понятным причинам, я не могу взять на проект человека, больного сифилисом. В конце концов, нам посоветовали врача, я принесла ему все эти справки, объяснила ситуацию. Он ответил, что ему безразлична эта ситуация и вообще, почему он должен нас консультировать за бесплатно? Это показательная история о том, что стену отношения многих медиков к пациентам пробить очень сложно.

- Вы как-то обыграете этот случай в проекте?

- Раньше я и подумать не могла, что в стране настолько катастрофична ситуация с уровнем диагностики и с отношением врачей. До начала этой истории не было даже мыслей строить сюжет эпизода вокруг такого, а по ходу разыгралась настоящая драма. Медучреждение, выписавшее ту самую противоречивую справку, готово было предоставить результаты анализов через десять дней, а оплодотворение у нас по графику – через восемь, то есть надо быстрее. Клиника говорит, что быстрее нельзя, так как все упирается в кролика, которого заражают сифилисом по определенным графикам. Непосвященному человеку сложно понять при чем тут сифилис и кролики... Короче говоря, они заражают кролика, и десять дней за ним наблюдают. От подобного способа в мире уже все давно отказались. Я очень просила как-то ускорить процесс, может, оплатить какого-то персонального кролика, но, по словам врачей, это невозможно. Тогда я попросила разрешения снять, как делается этот анализ,  но это тоже оказалось невозможным –  нам сказали, что кролик  находится в секретной лаборатории, что кролика-сифилитика можно приравнивать к биологическому оружию и увидеть его нам никак нельзя.

«Кролика-сифилитика, оказывается, можно приравнивать к биологическому оружию»

- Удалось ли во время съемок вскрыть еще какие-то проблемы украинского общества?

- Еще до начала съемок меня очень интересовала позиция церкви. У нас есть пара, которой важно было получить благословение на процедуру оплодотворения. Они поехали в один монастырь, где находится источник, к которому приходят женщины с подобной проблемой – просят, окунаются, смачивают постель, на которой планируют делать детей… Наша участница, поскольку ребенок будет делаться не на постели, смачивала свои носки, а потом одевала их на все важные процедуры, очень трогательно. Так вот, в этом монастыре с ними не захотел разговаривать ни один священник. Уже потом, когда мы обратились в отдел по биоэтике в Киево-Печерской Лавре, оказалось, что это большая проблема: у церкви нет согласованной позиции в этом вопросе или она очень плохо донесена на местах. Священник из Лавры согласился записать видеообращение к нашей паре, где пообещал их поддерживать и молиться за них, но не все же в состоянии приехать в Лавру, обходятся только собственным приходом. Этот момент, кстати, останавливает немалый процент людей: они считают, что ЭКО – небогоугодная процедура. На самом же деле церковь не против ЭКО, просто есть определенные нюансы. Один из них - церковь против удаления эмбрионов, когда, к примеру, подсаживают три, и все три приживаются, а один потом убивают. Это, на минуточку, уже восьмая-девятая неделя беременности, уже есть руки, ноги, голова, сердце…

- То есть, происходит, по сути, аборт?

- Да. И вот церковь против этого и против утилизации эмбрионов. Но поскольку у нас ни одной из этих проблем не возникает, мы сошлись в морально-этических аспектах. По правилам клиники, максимально возможное количество подсаженных эмбрионов – два, а мы, со своей стороны, делаем все возможное, чтобы человек осознавал, готов ли он к тому, что оба приживутся. Что же касается утилизации, то тут еще проще – неиспользованные эмбрионы остаются в замороженном виде, а не утилизируются. Понимаете, для меня этичное отношение к участнику и правда документального факта возведены в ранг религии. Очень не хочется быть одним из тех проектов, которые вытянули из героев все, что можно, а потом выбросили, как отработанный материал.

- Не приходилось советоваться с коллегами из-за рубежа, с теми же поляками?

- Нет, мы все делали сами. Единственный момент – мы узнавали, кому принадлежит формат, оказалось, что никому. То есть, он был придуман на Discovery, но они не регистрировали никаких прав.

- А вы не планируете зарегистрировать формат, чтобы потом продавать?

- Не знаю, у нас на канале есть специалисты по форматам, все будет зависеть от того, как они решат. Но я уверена, что лучше нас не сделает никто (смеется). К тому же, это нельзя назвать полностью нашей разработкой. Я не юрист и не знаю, можно ли регистрировать, как форматные признаки, этапы медицинского лечения. Ну разве пункция – это форматный элемент?

- Ваш проект можно назвать благотворительным?

- Нет, потому что благотворительность предусматривает пассивную позицию реципиента, мы же из участников просто душу вытряхиваем. Они, конечно, не жалеют, но всем очень тяжело. Мы заняты проектом в формате 24/7, мне даже среди ночи звонят. Бывали даже забавные моменты. Есть одна девушка, я ее попросила сообщить, когда у нее начнутся месячные – от этого многое зависит, в том числе и график съемок. Так вот она позвонила в 4 утра. Я ее, конечно, поздравила с этим фактом.

«Мы акцентируем внимание на эмоциях человека, а не на физиологических подробностях»

- С точки зрения телевизионщика, как вы обходили медицинские моменты, которые не очень приятно смотреть по телевизору?

- Когда пациент лежит на операционном столе, мы его накрываем – ноги не торчат в разные стороны, все максимально прилично. В первую очередь, мы акцентируем внимание на эмоциях человека, а не на физиологических подробностях. Пункция не показывается ради того, чтоб показать пункцию – все процедуры, которым уделено внимание в эфире, нужны для понимания важности процесса.

Похоже, этой осенью зрители «Интера» наплачутся вдоволь – проект обещает быть не только зрелищным, но и крайне сентиментальным. Сбудутся ли мои прогнозы – увидим уже после наступления холодов, так что призываю запастись терпением, пледом и горячим чаем. И да, я очень надеюсь на положительный исход каждого эпизода, ведь речь идет, ни много ни мало, о новых жизнях.

Фото Иванны Зубович, пресс-служба «Интера»