«Моя миссия - рассказать об Украине зрителям в США». Дэвид Новак о Бабеле, войне и ошибках прошлого

Кто-то во ржи должен обязательно ловить заигравшихся детей, которые вот-вот свалятся в пропасть. И хотя это со времен Роберта Бернса не самая уважаемая профессия, и Джей. Ди. Сэлинджер ничего в вопросе не изменил, необходимость предостеречь от неосторожного шага в обрыв никто не отменял. Тем любопытнее встретить такого ловца в реальной жизни - например, на МКФ «Молодость» после премьеры фильма «В поисках Бабеля», в лице режиссера фильма и почетного внука великого одессита Дэвида Новака.

Как разговор о фильме про одесского писателя превратился в обсуждение вопросов гуманизма, диктатуры и терроризма - читайте сами.

- Почему вы решили снимать свой фильм об Украине и премьеру делать тоже в Украине?

- Во-первых, премьера фильма в Украине не была вопросом для обсуждения - для всех участников проекта «В поисках Бабеля» было очевидно, что фильм нужно вначале показать здесь. История самого Бабеля и истории, которые он рассказывал, связаны с Украиной. Если вы спрашиваете конкретно о «Молодости» - я уже участвовал в фестивале до этого, мне здесь очень понравилось. И я был хорошо знаком с организаторами. «Молодость» показалась мне достойной заменой.

- Заменой чему?

- Поскольку Исаак Бабель - это все же часть культуры Одессы, я планировал показать фильм вначале в Одессе. Однако с Одесским кинофестивалем не сложилось - фильм не был готов к июлю. А откладывать премьеру на следующий год мы не собирались, все-таки он приурочен к 75-летию казни Бабеля.

Впрочем, показы «В поисках Бабеля» в Одессе состоятся обязательно. Бабель - это огромная фигура в культурном наследии города.

- Как вы начали снимать фильм о нем?

- Я в душе историк. Или библиотекарь, наверное. Я люблю проводить расследования в архивах, старых документах. Много лет назад меня заинтересовала история моего прапрадяди, композитора и дирижера Одесской синагоги. Его звали Давид Новаковский (меня назвали в его честь, как вы понимаете). Изучая его биографию, я искал какой-то референс в литературе, чтобы понять время, в котором он жил и писал музыку. И первый же текст, который я нашел, был «Одесские истории» Исаака Бабеля. Конечно же, я влюбился. Я сразу же рассказал всем своим друзьям: «Это невероятные рассказы! Это круче, чем Хэмингуэй!». Только прочитав Бабеля. я понял, откуда у моих бабушки и дедушки чувство юмора. Знаете, одесский юмор можно понять даже в отвратительном английском переводе.

- И так появилась идея снять фильм?

- Не совсем, так появилась моя любовь к Одессе. Позже мне повезло лично познакомиться с Антониной Пирожковой (вдова Исаака Бабеля, - МН). Я узнал, что она живет в США, нашел через украинскую диаспору ее контакты и записал с ней интервью. Это было в 2002 году. Я не собирался делать что-то конкретное с интервью - даже снял его в SD-качестве. Оно просто лежало на полке. А девять лет спустя Антонина ушла из жизни. Ей был 101 год, она была выдающейся личностью - больше, чем просто вдовой великого писателя, выдающимся инженером-проектировщиком. Даже New York Times опубликовали ее некролог. Только после ее смерти я связался с ее внуком - хотел выразить свои соболезнования. И узнал, что он собрался ехать в Украину. Идея фильма моментально сложилась в моей голове, и я напросился сопровождать его с камерой. Так и получился проект «В поисках Бабеля».

- То, о чем вы снимали - КГБ, пыточные, расстрелы, террор - внезапно совпало с сегодняшними событиями в Украине.

- Как ни странно.

- Вы ощущали какой-то резонанс в украинцах? Накладывались ли те события на современные?

- Сложный вопрос, я об этом не задумывался. Наверное, да. Я снимал в основном с 2011 по 2013 год, но после этого несколько раз приезжал и в Украину, и в Москву. Но даже до Евромайдана, даже в 2011-м, разговаривая с людьми о терроре в СССР, невозможно было не видеть на их лицах узнавания, боли от современной реальности. Я не планировал это, конечно же. Но именно по этой причине, если быть откровенным, я и занимаюсь искусством. Искусство обладает уникальной способностью предвидеть и предвосхищать будущее. Оно не только вне времени, оно еще и всегда своевременно. Я думаю, фильм о Бабеле и том, что он пережил, должен был выйти именно сейчас. И потому, что он нужен украинцам, и потому, что он дает зрителям из других стран контекст, позволяет понять. Моя миссия, я думаю, рассказать миру об Украине, зрителям в США и Европе нужно увидеть выдающихся людей Украины и понять, кто и почему формирует дискурс сейчас.

Например, Антонина Пирожкова. Вы знаете, я ведь не использовал большую часть интервью в фильме - у нее там еще часы рассказов. Она десятилетиями боролась за наследние Бабеля. И ее жизнь, и история Исаака - это то, что проливает свет на вопросы философии гуманизма. И когда вы смотрите на то, что происходит сейчас - в Украине, в Европе, в мире - смотрите на «Шарли Эбдо», на теракты, на творчество Ай Вей Вея, протесты BlackLivesMatter, войны, конфликты... То, что сказал своим творчеством Бабель - это сообщение для любого активиста, который борется за права человека, за лучшую жизнь для всего человечества.

- И что это за сообщение?

- Что все повторяется снова. Что тоталитаризм всегда возвращается - с новыми лицами и в новых красках, но одинаковый по сути. И что бороться с ним - личное дело каждого.

- Вы начали снимать историю Исаака Бабеля с исследования истории вашего предка. Что случилось с фильмом о Давиде Новаковском?

- Меня еще никто не спрашивал об этом (смеется). Исаак Бабель - такая крупная фигура, что Дэвид Новак и Давид Новаковский в его тени теряются. Я стал намного старше, и рад, что теперь, когда вернусь к этому фильму, он будет лучше и богаче. И, возвращаясь к проекту «В поисках Бабеля», я нашел для себя Одессу в процессе съемок, и дореволюционную, и советскую, и современную. Я понимаю, откуда растут ноги у истории моего предка, и хочу ее рассказать.

- Это ваш следующий проект?

- Нет. Мой следующий проект - о концентрационном лагере Дахау. На Западе люди не понимают разницы между Освенцимом, Аушвицем, Бухенвальдом или Дахау, и мало кто знает, что последний - это не рабочий концлагерь для евреев, а политический лагерь. И да, это опять история о тоталитарных режимах, и о том, как искусство выживает в условиях диктатур. Я познакомился с дочерью бывшего политзаключенного, которого держали в Дахау. Там сидели канцлеры, епископы, физики, философы, психологи. Вся интеллигенция, научная и творческая, которая боролась с нацистским режимом. И он - я не называю его имя, потому что фильм пока в работе, но это достаточно известный журналист - он вел дневник, записывая истории этих людей. А на полях - рисовал комиксы. Это сложно даже представить, если не увидишь своими глазами - комиксы в концлагере. Между изнуряющей работой, пытками и допросами.

- Для кого вы снимаете эти фильмы? Кто, как вы думаете, ваша аудитория? Ведь там, где тоталитаризм превалирует, их вряд ли увидят.

- Во-первых, всегда есть надежда, что увидят. Во-вторых, я снимаю для всех, кто способен провести параллель (но пока ее не провел) между историческим контекстом и современностью. Ведь дети узников концлагерей в СССР и нацистской Германии до сих пор живы. Есть живые свидетельства самих узников. Это раны, которые даже не должны были еще затянуться в шрамы, - а история уже повторяется, и в мире продолжают совершать все те же ошибки. Моя сила - в искусстве, поэтому я пытаюсь с его помощью рассказать эти истории. Лично мне они кажутся важнее и важнее с каждым днем.

- Чтобы не повторить ошибки прошлого?

- А вы оглянитесь по сторонам и почитайте новости. Мы уже повторяем ошибки прошлого. Мы в одном шаге от пропасти. Извините, что заканчиваю интервью на такой ноте.

С кинофестиваля «Молодость» прошло всего несколько недель, а аудитория Дэвида Новака, мне кажется, выросла в разы после событий в Париже, Бейруте, Мали. И кажется несоразмерным, что человечество у пропасти пытается поймать один скромный документалист с синдромом Холдена Колфилда, фильмом про Исаака Бабеля и книгой комиксов, нарисованных журналистом в концлагере, в руках.

Фото Кирилла Авраменко