«Хочу стать ведущей «Евровидения» в Украине!» Регина Тодоренко о жизни после кругосветки

Как вы уже знаете, с Региной Тодоренко мы встретились буквально через несколько дней после возвращения команды проекта «Орел и Решка» из кругосветки. Разговор получился обстоятельным и настолько насыщенным, что я решила опубликовать его в два захода. И если вы успели ознакомиться с первой частью интервью, то наверняка обратили внимание на слова ведущей о том, что никто из команды проекта «Орел и Решка» не хотел возвращаться домой. Тем не менее, легкой и приятной прогулкой кругосветное путешествие не назовешь: приехав в офис Teenspirit Studio, где у нас была назначена встреча, ведущая призналась, что на самом деле очень устала:

- Я сейчас села в кресло и поняла, что дома хорошенько поплачу. Когда меня спрашивают: «Ну, вы, наверное, отъелись после кругосветки, выспались?» - я отвечаю: «Да, в прошлом году» (смеется).

- Как будешь приходить в себя?

- Даже не знаю... Нет, знаю. Еще немного поработаю, а в сентябре поеду на Бали, где буду учиться серфить. И еще хочу получить сертификат дайвера.

- За два года работы в проекте у тебя наверняка появилось собственное ноу-хау, как восстанавливаться быстро.

- Как Кутузов – он же спал по 10 минут. Вот и я решила сделать это привычкой: чуть что – на пол, и спать по 10-15 минут. Этого хватает, чтобы восполнить энергию на ближайшие пару часов. Но долго так нельзя – потом организм начинает отключаться не по твой воле, там, где не нужно: можешь на пару секунд впасть в транс, а потом понять, что уснула с закрытыми глазами… Очень восстанавливает йога, энергией насыщает правильное дыхание. Ну, и людей вокруг хороших нужно собрать, которые отдают тебе энергию.

- Знаю, что во время кругосветки вы теряли не только энергию, но и вещи.

- Да (смеется). А кто занимается составлением списка потерянных вещей? Продюсер! Тот, у кого деньги. За время кругосветки было потеряно очень много. Во-первых, сломано несколько коптеров, это вообще наша боль: они постоянно уезжали в Киев на ремонт и приезжали – наверное, путешествовали больше, чем мы. Телефоны – тоже боль. Женя Синельников, например, потерял два айфона. А самое ценное, что потеряла я – два пластиковых судочка.

Что-то, а потерять два судочка – это грех. Меня ими мама снарядила в поездку, в них я носила гречку, свой обед. Когда у тебя нет судочка – мир рушится: ты голодный на ближайшие сутки как минимум. Петя (соведущий Регины, - МН), приехав к нам, удивлялся: зачем, говорит, затариваться едой в супермаркете? Тут же валом ресторанов. А мы ему: «Петь, ты лучше купи еды». Когда он понял, почему мы так делаем, у него был шок: «Вы не едите?! Вы не спите никогда вообще?! Вы больные?!..» А у нас так: у каждого – судочек, пластиковая ложечка; сварил себе гречку или овсянку, тунцом заправил, быстро поел, и замечательно.

- Помню, Елена Синельникова рассказывала мне, что вы питаетесь раз в сутки и работаете по 20 часов.

- Так и есть. Результат – на лице у нашего Жени: у него всегда синяки под глазами.

- С чего начинался рабочий день команды?

- Ведущий встает раньше всех, потому что нужно подготовиться – накрутить волосы, сделать речевую разминку, прийти в себя, ведь в кадре нужно быть веселым и активным. Поэтому я просыпаюсь за два часа (Петя, конечно, спит до последнего), потом встает команда, мы идем на завтрак, каждый набирает что-то с собой либо берет пакетированную овсянку (а спонсор нашей кругосветки – консервированный тунец, он спасал нас везде), потом работаем целый день. Не всегда есть возможность перекусить, но у меня есть четкое условие – я должна поесть. Это как Отче наш. Ребята не всегда едят во время работы – чтобы не терять работоспособность. Для них пойти пообедать, выпить кофе – это два часа. А я быстро схватила суп и салат, полчаса – убежала. Я из еды получаю энергию и начинаю работать как бешеный кролик. Поэтому наши режиссеры уже привыкли: если Регина Петровна хочет есть – дайте ей полчаса, а мы пока что-то поснимаем, коптером полетаем. Ну а в пустыне, где есть нечего, ты, конечно, ешь из судочка свою кашу.

- Все утренние приготовления – грим, прическа и т.д. – на тебе?

- Нет, конечно, у меня 9 гримеров, все они летают с нами (смеется). Честно говоря, даже не знаю, как ответить – хорошо, что у меня там нет визажиста, или не очень. Я часто жалуюсь, что нас некому красить, что в кадре мы выглядим ужасно. Но потом думаю, что с визажистом приходилось бы вставать на 4 часа раньше… Наверное, хорошо, что визажиста нет. А макияж я делаю максимально близкий к природному.

- А стиль? Что надеть в кадр – сама выбираешь?

- Да. Но мне в этом плане чуть-чуть легче, у меня же собственная коллекция одежды. С появлением Generation TR стало хорошо: максимум, что делаю, - покупаю обувь. А все остальное присылают мои ребята из Одессы, и я себя чувствую комфортно. Просто не провожу в магазинах так много времени, как ребята, которые ищут для ведущего одежду.

Но вернемся к графику: наши сутки заканчиваются примерно в час ночи. Точнее, снимать мы заканчиваем примерно в полночь, и режиссеры после съемки еще пару часов сливают все материалы, которые отсняли. А операторы – заряжают батарейки на весь следующий день. То есть ложатся они не раньше двух. А вставать им в семь. Мне – в полшестого. Кстати, интересно было бы подсчитать, сколько мы спали во время кругосветки. Есть статистика, сколько километров налетали, а вот сколько часов спали – нет. Думаю, часа по 4 в сутки.

- И мы возвращаемся к вопросу, с которого начали разговор. Как поддерживать себя в тонусе? В таком режиме можно проработать неделю, месяц, но вы были в кругосветке 8 месяцев.

- Мне кажется, это дело привычки – как держать вилку в левой руке, а нож – в правой. Ты постепенно понимаешь, что больше и не нужно. Ребята, когда спят больше – по 6-7 часов, выглядят очень плохо: прямо видно, что переспали. Норма – 4 часа, зачем же еще (смеется). Хотя не спать – очень тяжело.

В течение дня нужно делать маленькие паузы, кофе-брейки, потому что мозг просто перестает работать. Из одной локации – в другую: тут только что размножались бабочки, тут у тебя был массаж змеями, дальше ты плавала с акулой, потом полезла в горы. И мозг просто не успевает переключаться – такой сумбур иногда происходит в голове… Поэтому мы устраиваем пятиминутку любви, делимся энергией, едим (иногда) и как-то перезагружаемся. Ребята по возможности отсыпались в выходные дни или же где придется – когда у нас долгие переезды, по 500-700 км. Хотя чаще всего в такие моменты кто-то из ребят за рулем, так что не все могут отдохнуть. Держались на энтузиазме, на юморе. Если бы не юмор – не выдержали бы. Мы друг друга поддерживали, стирали, готовили, делали разные приятности.

- Учитывая огромное количество экстремальных ситуаций, команда застрахована?

- Да, конечно. Компания бы не выпустила команду без страховки. Помню, Женя кричал мне в Непале: «Я не пущу тебя на 5400, ты дура! Ты там умрешь! Меня посадят!» - А я ему: «Ничего! Страховка оплатит!» (смеется)

- А что конкретно застраховано у тебя?

- Не знаю, никогда конкретно не интересовалась – повода не было. А когда кто-то болеет – обращается ко мне, потому что у меня есть аптечка.

- И что лежит в твоей аптечке?

- Все! Но я ее часто забываю. Это самое дурацкое, что может быть: ты из страны в страну возишь аптечку со всеми медикаментами, включая уколы. Но в нужный момент – например, в Бангладеш, когда ты нечаянно падаешь и раздираешь себе коленки, - у тебя даже перекиси нет! Точнее, она есть, но в гостинице. Так бывало очень часто.

Вообще же у меня всегда есть все, что касается желудка, антибиотики, в Таиланде мы докупали очень крутое средство Tiger Balm – что-то типа звездочки, которое разогревает мышцы в случае крепатуры или боли в спине (долгие перелеты – сами понимаете), а также помогает от болезней горла. Перекись, йод, зеленка – всем этим я пользовалась сама и лечила других.

- С какими проблемами сталкивались чаще всего?

- Отравления, несварения, расстройства желудка – это было часто из-за смены климата и еды. Со мной, например, такое произошло в Португалии, когда мы снимали очень важную локацию – братство потрохов. Передо мной стояли пятеро человек в мантиях, а я говорила: «Минуточку!» - и убегала. Возвращалась, говорила, что готова снимать – и снова убегала. 

- У вас не выработалось на уровне рефлекса, что в стране, где, к примеру, грязно, есть нельзя?

- В Португалии не было грязно (смеется). Конечно, у нас всегда есть с собой какие-то салфетки или стерилиум (у Пети и Леси, кстати, чаще, чем у меня), но чем больше ты о чем-то думаешь, тем больше это притягивается. С опасливыми ребятами такие вещи случались чаще всего.

- А с кем из соведущих комфортнее работать?

- Да мне, в принципе, комфортно со всеми – и с Лесей, и с Петей. С Петей вообще суперкомфортно, потому что дедовщину никто не отменял (смеется)! Он очень приятный и обладает актерским опытом, что очень помогает. Как партнер, он подстраивается под тебя, он гибкий, он поддерживает, и вы работаете как сложившийся пазл, а не как конкуренты.

Приятно работать, когда партнеры именно такие.

- Тебе никогда не хотелось вести какой-нибудь проект сольно?

- Очень хочу провести «Евровидение»! Вообще я – человек компании, очень люблю работу в коллективе. Наверное, потому, что с детства была в каких-то коллективах – театральных, хореографических, хоровых. Привыкла постоянно общаться, коммуницировать. Мне, наоборот, иногда даже не хватало людей – хотелось, чтобы нас было больше. А что касается одной меня… я бы с удовольствием вела проект, в котором я была бы одна. Но в этом смысле мне хватает вокального проекта – я ведь там одна. Хотя нет: у меня есть гитарист, танцоры, которые ездят с нами на концерты. Кстати, 10 сентября в «Караване» будет концерт – приходите, послушаете мой новый англоязычный альбом.

- А как ты, кстати, успеваешь заниматься музыкой, учитывая, что «Орел и Решка» занимает так много времени?

- В кругосветке, когда я еще не была настолько уставшей, как под конец проекта, я постоянно занималась этим в самолетах: возила с собой маленькое фортепиано (на 2,5 октавы) и на нем что-то наигрывала, а потом отправляла своей гитаристке Наташе. Но под конец я стала уставать, и мой «рояль» просто ездил со мной в сумке.

- По сути, ты на 8 месяцев выпала из музыкальной истории…

- Ой, мне очень не хватало музыки. В Парагвае я познакомилась с крутыми уличными музыкантами, которые сами создали свои инструменты из мусора – консервных банок, деревяшек, того, что люди выбросили на свалку. Это невероятно! Они потрясающе звучат.

А я стояла и плакала. И мне коллеги говорят: «Дурочка, чего ты плачешь – нам у этих музыкантов сейчас брать интервью». А я реву: «Хочу домо-о-ой… с моей Наташей Павловой петь песни».

Иногда стресс давал о себе знать (смеется).

Мы с Наташей пересылали друг другу какие-то мелодии, напевки, она это обрабатывала, писала текст, я писала музыку, и теперь, думаю, мы все это постепенно разложим по полочкам. Потому что музыка – она как мужчина (или женщина), нужно любить только ее. Изменять ей нельзя. Если ты ей изменяешь – она тебя отторгает. Нужно навсегда быть с ней.

- И как совмещать? Телепроект же все равно занимает много времени.

- Сейчас у нас будет возможность немного отдохнуть. А потом в программу вообще могут взять новую ведущую. Может, я уже старая для этого проекта? (смеется)

- Страшно?

- Нет. Я уверена, что все будет хорошо. И в себе уверена.

Недавно поймала себя на мысли, что я человек, который придумывает себе какую-то цель, идет к ней, добивается, а потом придумывает новую. Вот я себе сейчас придумала поехать серфить – и я научусь серфить круто. Хочу провести «Евровидение» – и дай бог, чтобы это получилось.

- И как ты идешь к этой цели?

- Пока что учу английский – сейчас вот поеду в Америку, чтобы в нем посовершенствоваться. Конечно, весной меня может не быть в стране. Но когда мне сказали, что «Евровидение», возможно, будет проводиться в Одессе, я еще больше завелась. Я же из Одессы, и считаю, что могу и должна провести это «Евровидение».

- А поучаствовать как вокалист?

- Не хочется. Но если бы в какой-то другой стране – то да. 

- А почему не в Украине?

- Участника, представляющим страну в своей стране, всегда сложнее.

- Из-за повышенной ответственности?

- Да. И при этом они немножко, как мне кажется, остаются в тени. Думаю, аудитория намного больше переживают за участника, когда он за границей – накал страстей и волнение совершенно другие.

- Значит, в следующем году?

- Почему нет? Посмотрим, как пойдет мой англоязычный альбом. Я очень надеюсь, что людям понравится. У меня же музыка не лирическая, а веселая, танцевальная: под нее хорошо веселиться, пить коктейли, кружить женщин вокруг барной стойки. И я хочу, чтобы люди под нее отрывались. Такой музыки – веселой – не хватает.

- А ты знаешь своего слушателя? Кто твоя аудитория?

- Мой режиссер и оператор (смеется). По статистике, это девочки, от 15 до 25 лет.

- Ты учитываешь их вкусы?

- Нет такого, чтобы я села и решила – сейчас для 15-летней девочки напишу песню: «Ты меня любил, я тебя бросила, ты меня забыл»... У меня в голове появляются какие-то фразы, я что-то слышу вокруг, потом все это собираю в кучу, и получается песня.

- А в телепроекте кто твой зритель?

- От мала до велика – с двух лет до шестидесяти.

- Нет, кто смотрит «Интер», всем известно. Но вы же ориентируетесь на кого-то более конкретного. Как выглядит зритель «Орла и Решки»? Кто он?

- Слишком гибкий формат: путешествовать и заглядывать в жизнь других стран любят все. Поэтому скажу иначе: пока твое творчество, твою музыку, твой телепроект любят дети – у тебя есть хлеб на будущие 40 лет.

- А дети любят проект?

- Очень. Они подбегают ко мне на улице, обнимают так, будто я – близкий человек и чуть ли не живу с ними. Хотя где-то так и есть: я «живу» в телевизоре, они постоянно меня видят, для них я как подружка. И они тянутся ко мне: «Я видел, как ты была со змеями – это правда страшно?» Начинают что-то рассказывать, молоть все подряд… Это приятно. И ради такого стоит вести передачу. Так, как восторгаются дети, не восторгается никто – ни один взрослый не дает такой любви. Взрослый сделает селфи, скажет: «Прикольная ты». И это в лучшем случае.

- А в худшем?

- Ох, это то, что постоянно происходило с нами в Таиланде и Гоа – там ведь много наших. Не понимаю, почему у нас такие люди… нескромные. Я бы даже сказала хамы. Мы записывали финальную подводку в Таиланде: вокруг собрались люди, которые хотели сфотографироваться. И мы с удовольствием это сделаем – всегда без проблем фотографируемся или даем автограф. Но люди настолько беспардонные! Они видели камеры, и это никого не останавливало. «О, ты шо! Это ж эта… Решка». Им говоришь: «Извините, мы сейчас записываем передачу – подойдите чуть позже». – «В смысле? Вы ж не гостиницу снимаете» - «Да, мы записываем финал программы». – «Ну, так ничего, потом снимете»… У меня внутри все горело – очень хотелось послать далеко и надолго. Но я не могла этого сделать, потому что слишком много людей вокруг – разошлось бы по всему интернету.

Многие люди абсолютно беспардонны. Наверное, потому, что мы – «близкие», ведем себя в кадре как обычные люди, и им кажется, что вот такая фривольность – это нормально. Как будто они мои родственники. Хотя ни мой брат, ни моя тетя себе такого никогда бы не позволили: «Э, слышь, иди сюда – фоточку сделаем!»

А ведь бывают и ситуации, когда просто не хочется. Я иду по улице, в своих мыслях, в музыке, а тут подбегает какой-то мужик: «Я тут это – для жены, давай быстренько». И ты, стараясь не обидеть, говорить: «Да я сейчас не накрашена, и не очень хочу, чтобы вы меня трогали. И почему вы вообще меня трогаете?» – «Дык это, мы постоянно тебя смотрим»… Нет, конечно, люди разные, есть очень хорошие поклонники. Я удивилась, сколько незнакомых людей встречали нас в Борисполе из кругосветки: не поленились, приехали в 9 утра, ждали нашего задержавшегося рейса, привезли цветы, подарки. Я не ожидала – давно не испытывала такого, наверное, с «Фабрики звезд». Когда ты на сцене, то видишь зрителя, чувствуешь его, происходит обмен энергией. Но когда ты в «телеке» – это сухость в комментариях, в основном какие-то обидные слова, и ты даже не понимаешь, что не так.

- Что не нравится зрителям?

- Да все! Не так стала, кривая нога, толстый живот, жопа в целлюлите. А вообще тупая. А еще у нее корни не накрашены. Их все всегда не устраивает. Конечно, есть и те, кто пишет конструктивные комментарии: например, вы так-то рассказали о фестивале, но мы на нем были, и там все по-другому – не могли бы вы перепроверить информацию?» Или: «Хотелось бы, чтобы вы были такой-то и такой-то». Если ты что-то отрицаешь, то что-то предложи! А люди привыкли только критиковать. Когда ты – не на сцене, то не чувствуешь отдачи, не понимаешь, что зрителю нужно. И, конечно, когда приезжаешь в Борисполь, и тебя встречают сотни людей, которые кричат: «Вы приехали! Наконец-то!» – и цветы, и аплодисменты – это очень заряжает.

- Есть и другая сторона критики: ты сама себе нравишься, когда смотришь передачи?

- Раньше мне нравилось все: «Класс! Я в телевизоре! Блин, мама, ты видела?» Но последние года два меня все не устраивает: «Боже, зачем я это сказала… Фу, Регина, как ты сидишь… Ой, мамочки, больше не буду смотреть эту передачу».

- Почему так? Больше опыта? Больше понимания?

- Да. Стала старше, начала больше примечать. Когда мы садимся на диван вот так (разваливается в кресле) – на животе появляется складка. И это нормально. Но когда ты так сидишь в кадре, и у тебя на животе складка, и еще несколько миллионов это видят, они не думают, что у них появляется такая же складка, когда они сидят на диване. У них ее нет! Но она есть у тебя (смеется). Поэтому в кадре я сижу ровненько – спину выпрямила, осаночка, все как надо.

Есть моменты, когда хочется выглядеть гораздо лучше, чем ты выглядишь. И, конечно, знать гораздо больше, чем ты знаешь. Это моя самая большая заморочка. Нельзя знать все – я это понимаю. И тяжело, и менталитет каждой страны ты не прочувствуешь – нужно выучить историю испокон веков, понимать, какие здесь были войны, кто приходил на эти территории. Почему, например, в Макао говорят на португальском? Это же Китай. А потом ты роешься, и понимаешь, что это была колония, а вообще тут жили цари, и специально для них… Масса информации о каждой стране, и все настолько перемешалась, что когда ты пытаешься говорить о том или ином месте, то уже даже забываешь, какая это страна. Такое часто бывает на подводке: «Мы сегодня… а в какой стране мы сегодня?»

В общем, я анализирую и понимаю, что хочется гораздо лучше, гораздо больше.

- Я так понимаю, самокритика распространяется не только на передачи. Тебе не понравился итог фотосессии для журнала Maxim Russia. Почему?

- Я там не совсем естественная. Иногда глянец любит чересчур глянцевую картинку, много фотошопа. А мне хотелось более естественных локаций, выглядеть естественнее. Но все выглядело так: куклу поставили в декорации – кукла отработала. Но кукла-то отработала, потому что у нее есть опыт, она знает определенные позы. И даже это не вывело фотосессию на нужный уровень, не дало результата, который понравился бы мне. К сожалению. Но, первый блин комом – может, в следующий раз будет по-другому.

- А уже были предложения?

- «Голых» фотосессий?

- Да. Мне показалось, что интерес к этим фотографиям был высоким.

- XXL предлагали, два года назад украинский Maxim хотел.

- А вот, кстати, не смутило предложение сняться для российского журнала?

- Они начали переговоры три года назад, но все время что-то не получалось. Первый раз журнал хотел на обложку Веру Брежневу, а меня – в разворот. Я говорю: «Ребята, так я же не из этого перечня, где мужчины выбирают себе женщину на один вечер». Позже они обратились с предложением обложки. Мы попробовали – это было интересно, новый опыт. Но поняла, что чувствую себя в этом не очень комфортно и не завидую моделям, которые снимаются ню. Там даже дышать нельзя. Должно быть все идеально!      

- Некомфортно, потому что выглядишь не идеально?

- Идеально – это когда ты выглядишь нереально, «оттюнинговано». Когда ты смотришь на фото и думаешь: «Боже, какие у нее волосы», - а там килограмм фотошопа. Вот это у нее попа! А там – еще килограмм фотошопа. И у тебя в мозгу выстраивается определенный идеал, которому хочется подражать. Хочется выглядеть так, но это же не реальная картинка! Это я приняла позу, выгнулась, поджала задницу – ребра выперли. Выдохнула, ребра в себя – лицо напряглось. И ты, бедняга, изображаешь, как тебе хорошо… стоять целый час в неестественной позе, а у тебя еще и спину заклинило. После фотосессии я сказала, что модель – не мое. Это так тяжело! И дело не в какой-то идеальности. У меня нормальное тело, все с ним в порядке, но, что нужно стоять в определенной позе – самым красивым боком – мне не нравится. Это как фотографии в Instagram: мы показываем самое красивое, что у нас есть, и люди живут в иллюзорном мире. «Нифига себе, яхта у нее!» А девочка на самом деле из Жашкова – просто тут так случилось. Но она же не выкладывает снимки из Жашкова – она выкладывает на яхте… Мы все живем в иллюзорном мире, и все то, что ты наверняка не можешь узнать и пощупать – некий обман.

Кругом обман!

Одна из таких историй – съемка для календаря XXL. Меня прямо взбесило! Они сделали мне стандартную попу: маленькую и обтекаемую. У меня нормальная задница, я ее люблю – мне ее мама передала по наследству от бабушки. Почему вы ее убираете? Я не хочу быть похожей на все остальных девочек в вашем календаре. Нет, они ее уменьшили! Я смотрю исходники – что-то не так, явно не хватает килограмма три (смеется). Потом они все, слава богу, вернули, но сказали, что впервые слышат просьбу оставить все, как есть – как правило, просят уменьшать. А я – за натуральность. Это зрителя, как показал опыт «Орла и Решки», привлекает. Хочется видеть естественных людей. Кстати, когда я без макияжа, меня узнают больше. Однажды я шла в метро с какой-то съемки, была сильно накрашена. И какой-то молодой человек смотрела на меня в профиль: «Ре… Ре… Регина». Я поворачиваюсь, а он: «О господи! Не Регина!»

- И часто мужчины так на тебя реагируют… с придыханием?

- Не могу сказать, как сейчас – меня же 8 месяцев не было (улыбается). Но я испытала это во Флоренции: итальянцы в принципе красиво ухаживают, но когда мне каждый вечер присылали цветы от одного мужчины – было очень приятно. Там очень ценят нашу славянскую красоту.

- А как Никита на это реагирует?

- Мне кажется, он уже привык – все-таки, мы три года вместе. Прихожу я с какой-то церемонии награждения: сто роз, какие-то пакеты. Он: «Ну-ну, и кто этот самоубийца?» Приходится объяснять, что это поклонники, которых я даже не знаю. «Ну-ну, в следующий раз с тобой пойду»… Привыкнуть сложно, но привыкает потихоньку. Он же знает, что я медиаперсона, человек, которого люди знают, любят.

Недавно была в Мадриде на фламенко: полный зал зрителей – никто не принес цветы. Никто.

- У них не принято?

- Не знаю. Но и у нас на концерты приносят гораздо меньше цветов, чем раньше. Скажем, София Ротару выносила килограммы, тонны цветов со сцены. А сейчас все не так.

- Кризис в стране.

- Ну да, все ограничивается словами: «Спасибо, вы хорошо пели. Можно сфотографироваться?» Но, думаю, это временно. Скоро людей достанет асоциальность, они перестанут постоянно сидеть в интернете. Открываются же клубы и рестораны, где вообще нет вай-фая. Я вот, например, очень устаю от своего телефона: побыла 45 минут на массаже – 45 непрочитанных сообщений. Сейчас вот сидим, разговариваем – столько же.

Думаю, такое количество сообщений как нельзя лучше отвечает на вопрос, заданный в начале интервью. Жизнь после кругосветки есть! И, надеюсь, команда «Орла и Решки» быстро к ней адаптируется. Во всяком случае, я им этого искренне желаю.

Фото - Кирилл Авраменко, архив Teen Spirit