«Евровидение» - вызов для любой страны, но даже зрадофилы признали, что у нас все получилось». Тимур Мирошниченко о подготовке шоу, трудностях ведущих и жопе Седюка

«Евровидение» в Киеве завершилось почти три недели назад, но разговоры о нем не утихают. Одни спорят о том, насколько Украине удалась роль хозяйки главного песенного конкурса Европы, другие снова и снова перебирают неудачные моменты, зачем-то акцентируя внимание именно на них. Но есть и третья категория людей - те, кто непосредственно участвовал в подготовке, а сейчас, по идее, должны либо почивать на лаврах, либо проводить работу над ошибками.

Встречаясь для интервью с Тимуром Мирошниченко, одним из ведущих шоу, я ожидала именно этого - послушать истории человека, чья миссия уже завершена, а воспоминания еще свежи. Все оказалось куда сложнее: телевизионная часть «Евровидения» действительно в прошлом, но связанные с конкурсом ивенты, кажется, не заканчиваются никогда, так что и Тимура мне пришлось буквально вылавливать в перерывах между различными тематическими мероприятиями. Но звезды, к счастью, сошлись нужным образом, и разговор получился весьма конструктивным и обстоятельным.

- Тимур, сейчас, когда «Евровидение» уже закончилось, ты уже отошел от него? Готов подводить итоги?

- Наверное, сказать, что я окончательно отошел от конкурса, еще нельзя. Честно говоря, у меня даже выспаться еще толком не получилось. Были глобальные планы, что я высплюсь в первое же воскресенье после «Евровидения», но их нарушил президент, который нас подорвал (смеется). И, в принципе, до сих пор ежедневно проходят какие-то мероприятия, так или иначе связанные с итогами конкурса. Кроме того, все мои социальные сети разрываются, пишут фанаты со всего мира - спасибо вам огромное, приезжайте к нам и все в таком духе. Но самый главный, на мой взгляд, итог заключается в том, что мы показали всему миру, что можем организовать и провести мероприятие такого уровня, как «Евровидение», причем сделать это очень круто.

- Ты был на конкурсе во многих странах и тебе есть, с чем сравнивать украинскую организацию шоу. Где было похоже, где лучше, а где - хуже?

- Начать здесь стоит с того, что организация мероприятия такого уровня - это сложная и стрессовая ситуация для любой страны. Какой бы развитой эта страна ни была, насколько бы прекрасно у нее не обстояли дела с экономикой, это, в любом случае, очень дорогостоящий и сложный в организации ивент, поскольку на него съезжаются люди из огромного количества стран, а в подготовке задействованы тысячи людей. К примеру, одну только арену «Евровидения» у нас собирали полторы тысячи человек, из которых половина - иностранцы. Это сложно с любой точки зрения -  логистически, инфраструктурно, организационно. Ну и, конечно, как ни крути, всегда будут мелкие недочеты, которые приходится исправлять по ходу. Не обошлось без них и у нас. Неприятно то, что отечественные СМИ очень активно концентрировали на них внимание вместо того, чтобы поддерживать. Иностранная пресса вела себя совсем иначе - да, они тоже замечали недочеты, но куда больше внимания уделяли позитиву. К примеру, очень хвалили украинских волонтеров - людей, которые полностью посвящали себя конкурсу совершенно безвозмездно, отмечали техническую и технологическую составляющую, ведь она действительно получилась одной из лучших в истории «Евровидения». И все это у нас, в Украине! Так что, думаю, нашим журналистам стоило бы отвлечься от зрады и порадоваться тому, что в Украине можно так работать, а не высчитывать, сколько это стоит.

- Ну, подожди, вопрос цены тоже имеет значение.

- Имеет, но вообще-то у нас получилось организовать «Евровидение» за достаточно скромные деньги, учитывая то, сколько всего потребовалось сделать. И я считаю, что мы более чем справились, и даже зрадофилы, которые на протяжении всего периода подготовки разгоняли мысль, что ничего не получится, в итоге успокоились, осознали и признали, что все было круто.

- По твоему опыту, чем в других странах отличаются общие настроения в информпространстве по отношению к конкурсу?

- Как правило, в столице «Евровидения» есть забрендированная арена, официальные локации и минимальная внешняя реклама о том, что в городе проходит конкурс. Все! Многие жители часто даже и не знают, что где-то тут у них «Евровидение». У нас же все наоборот - о конкурсе знали абсолютно все. Многие киевляне по традиции куда-то свалили на этот период (смеется), но вместо них приехало много гостей. Безусловно, можно было бы ожидать большего числа туристов, но давайте смотреть правде в глаза и понимать, в каком состоянии находится наша страна в последние три года. Показательно, что самым часто задаваемым вопросом до начала конкурса был «можно ли к вам вообще ехать», а сейчас вот была презентация исследования «Якою побачили Україну гості «Євробачення», и 92% опрошенных иностранцев сказали, что с удовольствием приехали бы к нам еще раз. Возвращаясь к вопросу различий, у нас это был настоящий карнавал - помимо официальных площадок, была целая куча фан-локаций от мэрии. Когда я ночью возвращался домой после репетиций в МВЦ, в центре гуляли толпами, просто хороводы водили (смеется). Получился даже не общегородской, а общегосударственный праздник.

- И еще немного о деньгах. В тендерах Prozorro была информация о гонорарах Остапчука и Скичко, а о твоем - не было. Почему так?

- Ну, я же сотрудник ПАТ «НСТУ» (смеется)! Поскольку ребята таковыми не являются, организаторы заключали с ними контракты на услуги в качестве ведущих. Сразу хочу отметить, что озвученная цифра - это гонорар за четыре месяца работы, причем в этот период мы встречались каждый день, а в последний месяц даже ночевали вместе. Если кажется, что 190 тыс. грн - это много, то сумму нужно разделить на четыре и учесть, что это зарплата ведущего конкурса, который смотрит 200 млн зрителей. Со мной такого контракта не могли заключить чисто по юридическим причинам, но обещали покрыть премиями.

- То есть Остапчуку и Скичко гонорары выплатили, а тебе только пообещали?

- Им тоже еще не выплатили.

- Но у них хотя бы гарантии есть...

- Да-да (смеется). У меня единственное, что подписано - это договор «на відчуження прав», в котором написано, что это будет стоить 100 грн.

- Как ты на это согласился?

- Ну, это же «Евровидение». Деньги здесь - далеко не первый вопрос, к тому же, надеюсь, мне их выплатят (смеется).

- Тогда расскажи о том, как вы втроем стали ведущими - кто вас кастинговал, кто принимал окончательное решение?

- Процедура выбора ведущих заняла довольно много времени. Все началось в конце ноября прошлого года. Был наш шоу-продюсер (который потом стал не шоу-продюсером, но это такое дело) Стюарт Барлоу, и он, как ответственный за производство всего шоу и того, что мы увидели в результате, вместе со своей ассистенткой Леной Агеевой, занимался кастингом ведущих. Лена - украинка и все здесь прекрасно знает. Она подготовила ему список всех возможных кандидатов, владеющих английским языком и имеющих опыт работы в прямых эфирах и на масштабных шоу. Всего, насколько я знаю, было несколько десятков кандидатов, имена которых до сих пор остаются тайной абсолютно для всех, даже для нас, поскольку пробы и кастинги были устроены таким образом, чтобы мы не пересекались. Потом мы получили задание записать небольшое видеообращение - 30-40 секунд на английском языке в любой форме, чтобы у организаторов был какой-то минимальный первый контакт с нами. Потом Стюарт, отсмотрев все ролики, пригласил часть кандидатов на пробы в студию. Они проходили в очень интересном формате, это не был кастинг в классическом понимании. Было три основных момента - интервью со Стюартом, причем не обычное, а экстремальное, как на собеседованиях в Google, с вопросами типа «какая ты еда»…

- И какая же ты еда?

- (Смеется) Я уже не помню, но, кажется, салат - потому что много всего намешано. На эти вопросы нужно было отвечать максимально быстро, интересно и при этом непринужденно - чтобы показать, насколько ты умеешь ориентироваться в неожиданных ситуациях. Второй момент - мы читали фрагменты сценариев прошлых лет: открывали, к примеру, вступление, которое было в Стокгольме, прорабатывали процедуру голосования и все в таком духе. Ну и третий - читали всякие стихотворения на английском, скороговорки, tongue twisters. Все это происходило в середине декабря, а потом, где-то на протяжении месяца, Стюарт рассматривал наши записи, думал, выбирал…

- Как организаторы пришли к тому, что должно быть трое парней-ведущих?

- Изначально этого не было в планах, просто так сложилось в процессе. Насколько я знаю, на кастинг приходило много девушек, но, собирая этот пазл, Стюарт нашел именно такую концепцию, и, как показала практика, это сыграло.

- Как тебе самому такое решение?

- Поначалу, конечно, было легкое удивление - должна же быть девочка. С другой стороны, история «Евровидения» знает огромное количество комбинаций ведущих, от классического варианта «мальчик-девочка» до «2+1» в любой интерпретации, «3+1» и даже «три девушки и Кончита Вюрст» (смеется). Но зато трех парней не было еще ни у кого, мы в этом плане стали первопроходцами. В какой-то степени, это отражает слоган конкурса - Celebrate diversity. Мне кажется, все получилось очень удачно. Наверное, здесь сыграло то, что мы давно были знакомы друг с другом и очень хотели провести конкурс на высшем уровне, а потому проблем не было никаких. Более того, мы столько сил и времени тратили на подготовку, что не каждая девушка выдержала бы. Да и, скажем, какой-нибудь звездный ведущий Х тоже не смог бы уделять подготовке должное внимание. А так, я считаю, все сложилось очень удачно. К тому же, наши девушки не остались без внимания - они были заняты на многих сопутствующих мероприятиях, и работы хватило всем.

- В прошлый раз «Евровидение» в Украине вели Маша Ефросинина и Павел Шилько. Вы как-то контактировали с ними, советовались?

- Нет. Во-первых, на это не было времени, а во-вторых, когда началась подготовка, Стюарт сразу показал нам свой личный топ за последние лет десять, где были примеры того, как нужно делать, и как нельзя ни в коем случае. Собственно, на это мы и ориентировались.  

- Сергей Притула мне как-то говорил: «Честно говоря, думал, что если бы меня взяли вести, Тимур Мирошниченко бы меня проклял. 15 лет мужик вел трансляцию «Евровидения» и не попал бы на сцену!» Так вот, ты с самого начала рассчитывал стать ведущим и Сергей был прав?

- Конечно, рассчитывал, Притула прав (смеется). Год назад в Стокгольме, как только стало понятно, что Джамала победила, ко мне в комментаторскую пришли специальные люди - забрать для эксклюзивного интервью с победителем. А комментаторская находилась хрен знает где, с другой стороны сцены, и идти нужно было минуты четыре. Так вот, за время пути я все понял и осознал, что это Тот Самый День не только для Джамалы, но и для меня, и даже успел выстроить определенную стратегию. Вернувшись из Стокгольма, я уволился со «112 Украина», отказался от многих других проектов, и все ради того, чтобы начать целенаправленную подготовку к проведению конкурса. Самым сложным был период с ноября по февраль, пока еще не было определенности. Тогда у меня и борода поседела (смеется).   

- На кастинг тебя позвали или ты пришел сам?

- Позвали, но проходил я его на общих основаниях, и никаких поблажек мне никто не делал. Как я уже говорил, подбором кандидатов занималась Лена Агеева, она всех обзванивала - меня в том числе.

- Я слышала мнение, что с английским у тебя похуже, чем у Скичко с Остапчуком…

- Ну, сколько людей, столько и мнений (смеется).

- Но вопрос даже не в этом. Вас как-то готовили в плане языка?

- Учить английский я начал еще в школе, и здесь надо сказать спасибо моей учительнице Валентине Гатальской. Ну а непосредственно перед конкурсом, где-то за два месяца, мы втроем начали ходить в British Council, где с нами занималась педагог из Британии. Это, конечно, не были уроки в классическом понимании, а больше общение, подтягивание разговорного языка. К тому же, на протяжении последних 3-4 месяцев мы постоянно находились в англоговорящей среде, но здесь английский был у каждого свой - у кого-то шведский, у кого-то шотландский (смеется). И Стюарт, кстати, нам по этому поводу очень правильно говорил, что и в Британии-то на правильном английском мало кто разговаривает, так что мы за свое украинское произношение можем не слишком переживать.

- Не обидно, что ребята остались на сцене, а тебя определили в грин-рум?

- Мы, в первую очередь, делали общее дело, поэтому для каких-то обид места не было. К тому же, мы начинали шоу вместе, а потом у нас просто были разные обязанности. Наверное, с точки зрения моего опыта в «Евровидении» (меня даже называли eurovision nerd), решение поставить меня в грин-рум было абсолютно оправданным. Была, кстати, очень смешная история, связанная со сценаристами конкурса. Они приезжали в Украину несколько раз - сначала познакомиться со страной и с нами, а потом привезти первый вариант сценария. И вот когда ребята готовили для меня факты о конкурсе, то иногда получалось, что на самом деле готовил их я: тогда-то было три страны, а я такой - вообще-то, четыре (смеется). Возвращаясь к вопросу, подготовка для работы в грин-руме ничем не отличалась для того, что Вова и Саша делали для работы на сцене. Более того, поскольку я давно знаком со многими участниками и группами поддержек, то именно в грин-руме я чувствовал себя полностью в своей стихии.

- Кстати, о сценарии. Расскажи, кто его писал?

- Это были британцы, Алекс Уорал и Тим Теллинг. Но соавторами сценария можно назвать и нас - тот вариант, который они привезли с собой в апреле, много раз дорабатывался, что-то добавлялось, что-то выбрасывалось в ходе репетиций. Например, перед финалом Вова просто так ляпнул, что он в этот вечер будет дискоболом (он был в блестящем пиджаке), зал хорошо отреагировал на эту фразу и ее оставили. И таких моментов было достаточно много.

- То есть вам разрешали импровизировать? Я, честно говоря, думала, что на «Евровидении» все настолько строго, что должен согласовываться каждый поворот головы...

- С одной стороны, все, конечно, строго, поскольку это прямой эфир, есть прописанная посекундно раскадровка всего шоу, и у каждого бэкапа есть еще по пять бэкапов (смеется). Все максимально регламентировано для того, чтобы оно работало как часы, а не потому, что нельзя или не хочется. Понятно, что есть какие-то постулаты - никакой политики или религии, максимальная толерантность, - но место импровизации все равно оставалось, особенно у меня. Плюс, именно у меня была роль своеобразной палочки-выручалочки - если на сцене что-то идет не так, сразу включается грин-рум, где я могу общаться с кем захочу, пока не скажут стоп.

- А участники тоже импровизировали, или у тебя были какие-то заготовки с ними?

- Определенные заготовки, конечно, были, но четкого сценария - нет. Во-первых, все зависело от того, где я нахожусь и какие участники расположены ко мне ближе всего: за, грубо говоря, полторы минуты я не успел бы добежать в другой конец грин-рума, да еще и поговорить. Было несколько обязательных историй - поговорить в полуфиналах с «Большой пятеркой» или взять интервью у таких знаковых участников, как Валентина Монетта или Epic Sax Guy, а в остальном я мог импровизировать. Был только один нюанс - не все участники «Евровидения» могут свободно говорить на английском, и некоторые заранее узнавали вопросы, чтобы подготовить ответ. Так было с Франческо Габбани, который по-английски говорит очень слабенько: мы договорились, что обязательно спросим что-нибудь про гориллу, а он заранее заучит ответ, который будет начинаться с «Oh, you mean Gorilla». То есть в прямом эфире можно было спрашивать у него что угодно - о брате, об Италии, о президенте, а он все равно отвечал бы «Oh, you mean Gorilla» (смеется). Но мы так делать, конечно же, не стали.

- Что, кстати, на эфирах происходило у тебя в «ухе»? 

- Что в «Евровидении» круто, так это то, что ты никогда не останешься один - всегда рядом есть люди, которые тебе помогут. Например, на сцене это floor-менеджер Хэнки, которого видно на всех фотографиях, здоровенный такой швед. Непосредственно со мной работал менеджер грин-рума Торстен, очень опытный человек, успевавший абсолютно все и работавший своеобразным регулировщиком. Плюс - была команда режиссеров во главе с Ладислао. В «ухе» же с нами всегда был Андерс из команды шоу-продюсера. Все они - очень профессиональные люди, которые точно знают, что и как нужно делать, чтобы не отвлечь, а именно помочь. Андерс, например, когда шли мои блоки, просто ненавязчиво контролировал время - минута, 30 секунд, пять, четыре, три... Конечно, еще до начала все эти моменты проговаривались, озвучивались будущие команды и действия, все репетировалось. Такого, как случается на отечественном телевидении - «А-а-а-а, Тиму-у-у-ур, а-а-а-а, срочно делай вот это!» - не было совсем. Единственный момент, который ни разу не репетировался, а только проговаривался, касался предложения участнице из Македонии, о котором она не знала до самого финала. На репетициях мы с ней просто общались в грин-руме, после чего я шел к белорусам (которые во время прямого эфира меня, кстати, ждали). О сюрпризе знали только жених, шоу-продюсер, Стюарт, я и глава делегации, которая была посредником между всеми нами. На все у нас было 2,5 минуты, и, поскольку никто не мог предугадать ответа будущей невесты, мы прорабатывали все возможные вариант: она не сможет ответить, она скажет «нет», она в истерике убежит...В итоге все получилось очень шикарно, но это реально была самая волнительная часть шоу (смеется).

- Получается, у людей из ЕВС были решения на все случаи жизни. Как думаешь, это было бы возможно, если бы «Евровидение» делала украинская команда организаторов?

- Если бы украинская команда все делала по шаблонам и стандартам «Евровидения» - в количестве репетиций, в графиках, которые соблюдаются секунда в секунду, в остальных мелочах, которые и делают конкурс таким уникальным - то, думаю, все получилось бы. В Украине огромное количество профессионалов, и многие из них были задействованы в этот раз. Но ведь неспроста же люди становятся топовыми на своих позициях (улыбается). Главное - не бояться учиться у таких людей, это же колоссальный опыт и огромные возможности.

- Кстати, о задействованных украинцах. За несколько месяцев до конкурса часть команды с небольшим скандалом ушла, а на ее место пришли другие люди. Также Олега Боднарчука заменили Сергеем Проскурней. Это как-то отразилось на твоей работе?

- Проскурня занимался связанными с шоу ивентами, а супервайзером был Йон Ола-Санд. Так что на работу ведущих это не повлияло. С остальными мы, естественно, много пересекались и работали еще с прошлого июня. Но они ушли, пришла другая команда, что-то они между собой не поделили… Это все-таки бизнес, всякое случается. В тонкости я, если честно, не вникал, но все же увидели, что в итоге задача была выполнена.

- Расскажи о съемке ролика с Монсом Зелмерлевым. Он специально приезжал ради этого в Украину?

- Он приехал к нам, поскольку в этом году комментировал конкурс для шведов.

- А кто это все придумал?

- Сценарий писали Алекс и Тим, которые работали над всем конкурсом, а идея у них возникла сразу после того, как стало известно, что Монс приедет. Было бы глупо упустить возможность пообщаться с настолько легендарной для «Евровидения» личностью, так что было решено делать, как мы его назвали, Mons’s Training Camp. Такое решение всем понравилось, ребята написали сценарий, а 6 мая мы за 20 часов сняли ролик. Его производством занимался украинский продакшен «Адреналин Бразерс».

- Кроме самого шоу ты вел и проект «Шо там з «Євробаченням». Расскажи, как он придумывался?

- В целом, подготовка канала к «Евровидению» началась еще в мае прошлого года, когда стало известно, что в 2017-м конкурс пройдет у нас. И «Шо там з «Євробаченням» был логическим продолжением вереницы проектов, которые мы готовили в этом подготовительном периоде. Сначала была «Битва міст», во время которой выбиралась столица шоу, потом различные проекты, связанные с подготовкой и организацией. Была куча идей по поводу того, что еще можно сделать, но в то же время мы понимали, что на все нам не хватит ни времени, ни возможностей, ни денег. В то же время, самым задаваемым вопросом по поводу конкурса был именно этот - а что там с ним вообще? Все же знают, что «Евровидение» будет, а как оно готовится, как все происходит изнутри, где это все будет - никто толком не знает. Грубо говоря, название само витало в воздухе, мы просто вовремя его поймали. С блогами мы начали выходить где-то в начале февраля, причем это произошло одновременно в интернете и в эфире. Но так как это все-таки больше интернет-формат, то упор мы делали на интернет-аудиторию. И, как показало время, это сработало - охват публикаций в среднем составлял 100 тысяч, а сами ролики активно разбирали мировые издания. Это стало очень хорошей медиаплатформой для поддержания понимания того, что происходит с «Евровидением». Плюс, поскольку у нас собиралось огромное количество интересной и полезной информации, которую по тем или иным причинам нельзя было выдавать в телевизор, мы с ребятами придумали еще одну историю - «Шо там з «Євробаченням». Кухня». Ее суть в том, что мы просто собираемся у меня на кухне и обсуждаем все это. Вот эта часть осталась только в онлайне, хотя канал нас приглашал в эфир. Мы решили, что на телеке сможем позволить себе гораздо меньше, чем в интернете.

- Вернемся к конкурсу. Ты уже успел посмотреть эфиры?

- Только частично - заехал к друзьям, они снова смотрели «Евровидение», и тот час, который я провел с ними, тоже посмотрел. А так, чтобы полностью сесть и посмотреть - пока не было времени. Но я обязательно это сделаю, и не только для того, чтобы посмотреть на себя со стороны. Время от времени, как другие смотрят сериальчик, я пересматриваю шоу разных лет.

- Сейчас ходят слухи о Леди Гаге и Милле Йовович. Ты об этом что-то знаешь?

- Если честно, на протяжении года я таких слухов ни разу не слышал. Да, обсуждались разные варианты по приглашению мировых звезд, даже фигурировал Робби Уильямс. Но это было на уровне идей, я даже не уверен, что велись какие-то переговоры. В итоге же организаторы пришли к общей мысли, чтобы шоу было максимально украинским и современным.

- В шоу был номер Остапчука и Скичко, к которому зрители отнеслись довольно неоднозначно: одни говорили, что сделано очень круто, другие - что это шароварщина. Кто его готовил и понравился ли он тебе?

- Номер ставили украинцы, режиссеры и хореографы, которые работают на проектах СТБ, а общая идея принадлежала Стюарту. Вообще, это частая практика, когда на «Евровидении» показывают что-то такое, что демонстрирует национальную культуру. В первую очередь, не нужно относиться к этому слишком серьезно. Изначально в номере должно было быть много самоиронии и стеба, но Украина, к сожалению, к этому еще не готова. Если пересмотреть прошлогоднее «Евровидение» в Швеции, то там было очень много моментов, в которых они смеялись сами над собой. Здесь могло бы быть что-то подобное, но всю самоиронию решено было оставить нам, ведущим - мы очень много шутили над самими собой. Что касается номера, то его главной целью было показать, что даже, как многие говорят, шароварщина может выглядеть забавно и позитивно, что у нас не обязательно делать все с серьезным лицом. Считаю, что номер получился очень крутым, так сказать, одна з окрас.

- Еще одной «окрасою» был, конечно, Виталий Седюк. Как ты отнесся конкретно к этому инциденту и как относишься к подобному в принципе?

- Во время эфира я этого, естественно, не видел - мы были заняты немного другими делами (смеется). Седюк сразу же стал одной из топ-тем, все вокруг говорили «жопа, жопа, жопа», а я даже не понимал, о чем речь (смеется). Когда показали - я посмеялся. На самом деле, любое шоу такого масштаба привлекает огромное количество внимания и становится лакомым кусочком для всех. Ежегодно хакеры всего мира пытаются взломать систему голосования «Евровидения», это уже стало традицией и в ЕВС по этому поводу только спокойно улыбаются. «Евровидение» для, как их называют, стрикеров - такой же лакомый кусок. В 2011 году на сцену конкурса во время выступления испанца выбежал один из знаменитейших стрикеров мира Джимми Джамп, и испанцу даже пришлось перепевать свою песню. Седюк же - эпатажный товарищ, я когда-то с ним пересекался на курсах повышения квалификации и еще тогда знал, что он дурак (смеется). По большому счету, я не считаю это негативом, потому что это не выглядело негативом - ну вышел чувак, ну показал жопу, кто-то посмеялся, кто-то возмутился. Зато об этом все говорят! Я как-то ехал ночью домой, остановился возле киоска, где стояли два таксиста. У них дичайше наваливает шансон, но при этом они говорят: «Ну ладно на сцену вышел, но жопу-то зачем показывать?» Люди явно не из тех, кто смотрит «Евровидение», но даже они обсуждают. Джамала, кстати, вообще красотка - шикарно исполнила шикарнейшую композицию, даже не дронула.

- Раз уж речь зашла о музыке, ты согласен с местом, которое заняли ребята из O.Torvald?

- Нет. Я бы поставил их в середину, потому что выступили они, на мой взгляд, вполне достойно. Единственный момент - когда ты везешь на «Евровидение» рок, то это должно быть чем-то мощным, неожиданным и свежим. У тех же O.Torvald в репертуаре есть песни намного круче той, что звучала. Эта композиция не была чем-то сверхъестественным и немного затерялась на общем фоне. Кстати, по зрительскому голосованию они заняли 17-е место, и это уже больше похоже на правду.

- У вас были достаточно дорогие костюмы. Как человек, надевавший его, скажи, они стоили заявленных денег?

- Легкая арифметика: озвученная сумма - 895 тыс. грн - была потрачена на 13 костюмов, а также обувь и аксессуары к ним. То есть один комплект (с обувью и аксессуарами, я подчеркиваю) обошелся порядка $1600. Это не так уж дорого, если посчитать, подумать и пройтись по магазинам. А если учесть, что это штучная работа, хорошие ткани, огромный труд дизайнерской команды, то для меня обсуждение дороговизны вообще становятся загадкой. Это ж не то, что нам дали 900 тысяч и сказали пойти купить костюмы (смеется).

- Ваши пожелания дизайнерами учитывались?

- Безусловно. Мне, кстати, было проще - со мной работала только Лена Буренина, а ребятам приходилось ездить на примерки в разные места. Так вот, Лена постоянно интересовалась моим мнением, просила озвучивать все пожелания. Вообще же, работа над костюмами велась буквально до последнего дня - на генеральной репетиции я его надел, Лена посмотрела и увезла дорабатывать какие-то мелочи.

- Что с костюмами сейчас?

- Кто его знает (смеется). Это же государственная собственность, они, как каждый стульчик и каждый компьютер, купленный под «Евровидение», уже свезлись в «карандаш» и проходят процедуру описи. Что будет с ними дальше - мы не знаем.

- Ты много лет провел в комментаторской кабинке с Таней Тереховой. Она не обиделась, что в этот раз ты ее бросил?

- Наверное, это лучше спросить у Тани. Да и вообще, в следующем году я к ней вернусь (смеется).

- Тебя заменили Андреем Городыским, с которым вы много лет работаете и дружите. Ты как-то лоббировал его кандидатуру?

- Андрей, как один из основателей и «Битви міст», и «Шо там з «Євробаченням», и всего остального, что было связано с конкурсом, и без моего лоббирования очень подходил на эту роль. Более того, он уже добрых лет пять является резервным комментатором и все это время непосредственно вовлечен в процесс. Вполне естественно, что именно он занял традиционно мое место.

- Тем не менее, есть люди, которые говорят, что-то типа «Городыский - это вам не Мирошниченко».

- Это понятно, Городыский же не Мирошниченко (смеется). Люди просто привыкают. То же самое было в 2005-2006 годах, когда после Шилько появился Мирошниченко - были и хейтеры, и те, которые просили вернуть Пашу, а были и те, кому все нравилось. Это естественно, мы же не доллары, чтобы всем нравится. Как говорит Саша Барабошко, если у тебя нет хейтеров, значит ты что-то делаешь не так.

- Спрос на тебя, как на ведущего, после «Евровидения» повысился?

- У меня и до этого было очень много работы, и даже сейчас я еще не успел толком выспаться - провел несколько мероприятий в Киеве, поработал в Черновцах, в Молдове. Да и на ближайшие пару недель тоже все расписано.

- Но звонить с предложениями стали больше?

- Самое интересное, что нет, причем ребята мне говорили, что у них такая же история - наверное, все боятся (смеется). Возможно, есть опасения, что мы теперь супер-пупер звезды, но я считаю, что легче позвонить и спросить, чем гадать (улыбается).

- Пока ты был занят на шоу, с НОТУ произошли глобальные изменения, а у тебя, как человека, который занимается развлекательным контентом, появилось новое начальство - Саша Кольцова. Какие у тебя по этому поводу чувства?

- Это прекрасно, я очень любил ее музыку (смеется).

- Да, музыка хорошая, но я все же говорю в контексте развлекательного контента на Общественном.

- Честно говоря, я еще не видел ни Зураба, ни Сашу, поэтому ничего конкретного пока сказать не могу. Время покажет.

- Ради «Евровидения» ты ушел со «112 Украина». Сейчас, когда шоу позади, что планируешь делать в плане карьеры?

- Сначала хотел бы сходить в отпуск, которого у меня на НОТУ накопилось 400 дней (смеется). Если серьезно, то мне этот вопрос часто задавали и раньше, но во время «Евровидения» я даже не думал об этом, чтобы не отвлекаться. Сейчас я выдохну и подумаю. Мне хотелось бы остаться в «Евровидении», где бы и чем бы я при этом не занимался.

- Так, может, в ЕВС?

- Я думал об этом. Пока мне еще хочется поработать на украинском телевидении, но в качестве перспективы вариант с ЕВС мне нравится. Сейчас у меня есть некоторое количество предложений от наших каналов, я всех прошу подождать, поскольку не могу ответить, чего мне хочется. Возможно, есть смысл подумать и создать что-то втроем с Вовой и Сашей, ведь мы стали в какой-то мере брендом. Кроме того, я не оставляю надежд сделать отечественное телевидение более образовательным. А как получится - посмотрим.

Лично у меня теперь куда меньше вопросов и к конкурсу, и к его организаторам. А любителям усматривать везде #зраду советую прислушаться к Мирошниченко и относиться к окружающей действительности немного спокойнее. Возможно, тогда ваш мир заиграет новыми красками, и «Евровидение» наконец превратится в желанную #перемогу.

Фото Кирилла Авраменко