«Снимая фильмы об истории, важно оставаться в настоящем». Агнешка Холланд о фильме «Гарет Джонс», журналистике постправды и Олеге Сенцове

Летом 2017 года, за неделю до Десятого питчинга Госкино когда были опубликованы списки проектов, запланированные к рассмотрению Экспертной комиссией, самой большой сенсацией для меня в этом перечне стала фамилия режиссера, сценариста, обладательницы «Золотого глобуса» Агнешки Холланд. Сколько раз перечитывала синопсис проекта «Гарет Джонс», с которым Холланд участвовала в украинском питчинге, столько же и удивлялась. Неужели правда, и так бывает?

Бывает. «Гарет Джонс» получил одобрение, а украинская сторона проекта компания «Кинороб» (в сотрудничестве с FILM.UA Group) - финансирование украинского Госкино. Зимой британско-польско-украинский состав продюсеров и Агнешка закончили препродакшен и в марте 2018 года приехали в Украину, снимать фильм. Мне посчастливилось попасть на аудиенцию к режиссеру и на целый час отвлечь ее от напряженного съемочного процесса, поговорив по душам.

Теперь, когда продюсеры разрешили публиковать подробности нашей с Агнешкой Холланд беседы, это интервью можете прочесть и вы.

- «Гарет Джонс» - невероятно интересный проект, но что привлекло в нем лично вас, что вам понравилось в сценарии, почему вы хотите рассказать эту историю? 

- Вы знаете, тому есть множество причин. В частности, меня интересуют человеческие истории и политическая, социальная история Советского союза, история Украины, история ХХ века, тоталитарных режимов и геноцидов. Я знала о Голодоморе и о его политической подоплеке: читала об этом несколько лет назад, следила за тем, что нового появлялось в исследованиях архивов. Я полагаю, что это чрезвычайно важно не только для украинской идентичности, но и для всего мира, потому что этот голод был своеобразным предвестником Холокоста: то, как политическая воля, политические решения диктаторов заставляли кого-то умирать голодной смертью ради выполнения некой квоты.

Мне интересна эта история в ее целостности и взаимосвязанности, и я уже сделала несколько фильмов о Второй мировой войне, Холокосте... Последние 20 лет, я считаю, наблюдается некая историческая несправедливость: мы так много знаем о Холокосте благодаря СМИ, популярным медиа, сериалам, фильмам, но история сталинского режима практически не рассказана, она почему-то забыта. Конечно, мир был потрясен, когда были изданы книги Солженицына, опубликован Василий Гроссман - это, несомненно, изменило общественное мнение в 1970-х, 1980-х годах. Но после того сталинский период снова был каким-то образом забыт: ни фильмы, ни сериалы, ничто не сделало его широко известным международной аудитории. Даже сами русские, если и снимали некоторые истории об этом периоде, делали адаптации Гроссмана и Солженицына, почему-то не нашли способ рассказать эту историю универсально, чтобы она была понятна всем. Я не утверждаю, что это удастся мне (смеется). Надеюсь, что удастся.

Когда я прочла сценарий, точка зрения автора показалась мне очень актуальной: я имею в виду, точка зрения Гарета Джонса, то, как он выяснил сам факт голода, как раскрыл природу советской системы, ее недостатки. Как он затем пытался рассказать эту историю миру, и какими были реакции главенствующих медиа, которые порождали альтернативную правду и те самые fake news, какой была реакция политиков Запада, не желавших слышать политически неудобную им историю.

То же самое актуально и для нашего с вами мира, где политика управляет умами людей, где сосуществуют национализм и равнодушие к трагедиям других – например, к событиям в Сирии. Сегодня мы видим, насколько легко манипулировать правдой, если СМИ следуют политической повестке дня больше, чем фактам.  Я полагаю, что история Гарета Джонса и история украинского голода - это еще один способ рассказать о нашем теперешнем опыте.

Крайне важно, снимая фильмы об истории, оставаться в настоящем. Я считаю, например, что Вторая мировая война не закончилась, и я вижу, что сталинский режим тоже не закончился: он изменил свое название, изменил идеологию, но его природа – отсутствие уважения к правам человека, к праву на свободу – не изменилась.

- В определенной степени украинская идентичность несет на себе следы последствий Голодомора и Второй мировой войны. Эту историю важно рассказать, но то, что вы собираетесь посмотреть на нее глазами иностранного журналиста, а не украинца, усложняет задачу. Почему оптикой для истории выбрали именно Гарета Джонса? Есть ли украинцы в сценарии? Покажете ли вы украинский взгляд на происходившее?

- Будет множество украинцев, которых Гарет встретит во время своего путешествия, будут второстепенные персонажи. Но Гарет Джонс - это голос, посредник между украинцами, тем, что они пережили, и остальным миром. Он считает своим долгом журналиста рассказать эту историю.

Конечно, всегда есть риск, когда выбираешь такой способ повествования от имени «другого», стороннего наблюдателя, в этом случае репортера, но я думаю, что Гарет - особая фигура, и то, что с ним произошло в итоге, вписывает его имя в украинскую историю. Он относительно известен только в Украине, и мы надеемся, что благодаря фильму он станет более известен и в его стране, и во всем мире.

Но я, конечно же, не собираюсь снимать фильм об украинском видении произошедшего.

Во-первых, я не украинка. Во-вторых, украинский опыт интересен для меня прежде всего как человеческий опыт, не национальный опыт, так что взгляд Гарета Джонса, пожалуй, единственная оптика, через которую я могу посмотреть на эту историю.

Я считаю, что важно сделать эту историю универсальной, чтобы рассказать об этом как можно более широкой аудитории и за рубежом, за пределами Украины. Как сделать украинскую историю универсальной, как перевести ее на общечеловеческий язык? Это всегда проблематично. Можно снять много фильмов, которые не выйдут из гетто очень узкой аудитории, если не найти язык и способ донести эту историю каждому. 

Знаете, я очень часто получаю сценарии о Холокосте и Второй мировой войне, и моя первая реакция чаще всего: «Нет, это я снимать не буду». Главным образом потому, что большинство подобных сценариев в основном очень плоские, очень упрощенные и примитивизированные. Но «Гарет Джонс» совсем не такой. Вот что мне очень запомнилось: когда украинская команда прислала мне сценарий Андреа (Сердары Барбул, - МН), и я впервые прочла его, я даже не осознала, что это - реальная история. То есть я понимала, что Голодомор - реальная история, но что Гарет - реальный человек, я не догадалась. Мне показалось, что Андреа создала этого персонажа, чтобы через него сфокусировать и рассказать всю историю Голодомора, настолько он удачно в истории звучал. И такая художественная форма сценария, то, как рассказ строится и разворачивается,  очень привлекло меня.

Вот главная причина, почему я снимаю «Гарета Джонса»: я могу соотнести себя с повествованием и со сценарием.

- Голодомор и история, с которой самоидентифицируется украинский народ, - это лишь часть «Гарета Джонса». Еще одна важная составляющая истории – то, что Гарет Джонс был журналистом. Сейчас, когда fake news, альтернативные факты и постправда дискредитируют профессию в глазах аудитории, рассказать такую журналистскую историю - это сознательный вызов трендам?

- Мои родители были журналистами - не в 30-е, конечно, но они были мужественными людьми, верящими в Правду с большой буквы. Но в то же время ими могли манипулировать, в частности, мой отец в течение нескольких лет был убежденным, «верующим» коммунистом. Мой отчим был также журналистом, который прошел через очень разные этапы своей профессиональной жизни, от сталинского пропагандиста до борца за правду. Я очень критична в адрес журналистики, но только потому, что прекрасно знаю, насколько это важная профессия, насколько пропаганда и истинные факты могут изменить общественное мнение, могут изменить историю.

И сейчас это особенно важно, в связи с новыми медиа, интернетом, социальными сетями. Мы живем в эпоху очень опасной революции – это нечто вроде изобретения книгопечатания, которое в один момент изменило все вокруг: способ общения, возможность создать общую платформу для разных людей. И роль профессиональной журналистики, настоящих расследований и проверенных фактов чрезвычайно важна сегодня, когда все можно выложить в социальные сети, когда ложные новости распространяются как лесной пожар, как это было с американскими выборами и Брекзит. А вот профессиональные журналисты, к сожалению, часто отвечают на эту революцию тем, что вовлекаются в политическую повестку дня, и это очень опасно.

Я думаю, такие люди как Гарет Джонс, который не был рабом идеологий, чьей целью было рассказать правду, какой бы она ни была – редкое явление, к сожалению. Даже сегодня. Особенно сегодня.

- В фильме фигурируют Гарет Джонс и Джордж Оруэлл, а также многие другие персонажи, основанные на реальных людях. Как вы подошли к кастингу актеров на роли исторических персонажей? 

- Я уже сняла несколько исторических фильмов, основанных на реальных событиях, и отлично понимаю, что меня как режиссера не интересуют докудрамы или документальные фильмы. Я позволила себе определенную степень свободы, например, добавить некоторые факты и вымышленных персонажей. Но для меня важно оставаться верной тем ценностям, которые лежат в сердце истории, и не манипулировать основополагающими значениями и смыслами.

Мы не знаем, каким Гарет был на самом деле: все, чем мы располагаем – это некоторые описания, его дневники и опубликованные им статьи. Мы не можем точно сказать, был ли он забавным или серьезным, въедливым и циничным или, может быть, идеалистичным и наивным... Мы знаем, что он был очень образованным человеком, знаем, что он высоко ценил правду, и знаем, насколько мужественным человеком он был. Но его характер - это то, что нам нужно создать вместе с актером. Гарет Джонс умер молодым, и лишь немногие знавшие его сохранили хоть какие-то воспоминания об этом человеке. Так что наша работа – это в какой-то мере воссоздание его личности из обрывков. 

Уолтер Дюранти также является важным персонажем истории, антагонистом, который легко манипулировал правдой, и в итоге оказал большое влияние на политические отношения между США и Советами, - и о нем мы знаем гораздо больше. Его роль играет очень талантливый актер Питер Сарсгаард, и я надеюсь, что он найдет способ показать этого персонажа не злодеем-Джокером из истории про Бэтмена, а человеком, у кого были сомнения и свои причины совершать те поступки, которые он совершил. 

Оруэлл же в фильме – персонаж скорее символический. Писатель упоминал, что они с Гаретом встречались, но доказательств у нас нет, возможно, этого и не было вовсе. Однако они были людьми одного круга, двое ровесников с общим кругом друзей, которые разделяли общие интересы в одно и то же время. И мы знаем наверняка, что история голодомора в Украине была одним из источников вдохновения для «Скотного двора» Оруэлла. И эта сюжетная линия – как раз то, что соединяет все части повествования на тематическом и смысловом уровнях.

Остальные персонажи по большей мере выдуманные: журналисты, бюрократы и, конечно, Ада Брукс – этот образ объединяет сразу нескольких женщин-репортеров того времени, в частности, Рию Клеймен и женщину, с которой у Гарета были близкие отношения в Москве. Эту роль исполнит замечательная молодая актриса Ванесса Кирби, и она привнесет свой особый свет в эту историю. 

- Но в фильме задействованы и украинские актеры: это Яков Ткаченко («Припутні»), Олег Драч («Незламна»), Владимир Федорук, Анна Шайдюк, Анастасия Чалая и Алина Ковальская. Как вы выбрали именно их?

- За это отвечала украинский кастинг-директор, которая записала пробы нескольких актеров, и помощник режиссера Ольга Гайдаш – она приезжала в Украину дважды, встречалась с отобранными актерами, и только потом мы утвердили окончательных исполнителей. Кроме того, в прошлый мой приезд, когда мы подыскивали локации для съемок, мне удалось познакомиться с актерами, которых мы утвердили. Некоторые колебания остаются до сих пор: роли небольшие, но в основном чрезвычайно важные для развития истории. Но в итоге мы нашли здесь замечательных людей.

- Какие именно локации для съемок вы искали в Украине и на чем в итоге остановились?

- Важнее всего для нас было найти украинскую деревню, которая бы выглядела как деревня прямиком из 30-х. Мы остановились на Леоновке, которая уже похожа на полевую киностудию – настолько много фильмов там снимается, тем не менее, все выглядит предельно естественно. Там живут люди, и мы даже познакомились с пожилой женщиной, которая помнит Голодомор. Эта встреча была для меня особенно трогательной. 

Также мы нашли несколько мест в Киеве, в отдаленных районах, и некоторые панорамы. Но больше уличные планы мы снимали в Харькове, в районах сталинской застройки. Остальные локации - в Польше и Великобритании, точнее, в Шотландии. Польша «сыграет» Москву, а в Шотландии снимем сцены, происходящие в Лондоне и Уэльсе.  

- Каким будет язык фильма? И как вы преодолеваете языковые барьеры во время работы на площадке?

- Фильм будет на английском языке, за исключением тех сцен, в которых герои общаются на русском или украинском. Гарет изучал русский в университете, и, по словам знавших его, говорил по-русски вполне свободно, но я почти уверена, что он не владел украинским. Исполнитель его роли, Джеймс Нортон, сейчас изучает русский с личным ассистентом, студентом Варшавской киношколы, который также помогает нам с переводами в Украине. 

Джеймс исполнял роль русского в телевизионном сериале «МакМафия», ну и, конечно, роль Андрея Болконского в последней экранизации «Войны и мира». Но на самом деле выучить несколько строк диалога на русском для него не сверхзадача – куда сложнее ему, англичанину, убедительно воспроизвести уэльский акцент. 

- Похоже, это действительно сложная копродукция, с локациями по всей Европе, многими источниками финансирования и международной командой. Как вы управляете этим процессом и находите общий знаменатель? 

- К тому же моя сопродюсер – американка, часть денег поступает из Штатов, еще часть – из Канады. Общая финансовая структура «Гарета Джонса» действительно непростая, но я к такому уже привыкла.

В наше время, если ты хочешь снять в Европе фильм международного масштаба, с бюджетом свыше миллиона долларов, приходится делать совместное производство нескольких стран. Все мои фильмы за последнее десятилетие были копродукциями: канадско-польская, немецко-польская, а последний фильм был копродукцией Польши, Чехии, Словакии, Германии и Швеции. Это подразумевало, что нам необходимо делать разные части фильма в разных странах, ведь каждая из них дает деньги с условием, чтобы часть средств была потрачена на их территориях. Потому съемки прошли в Польше и Германии, монтаж и визуальные эффекты мы делали в Чехии, тренировали животных в Словакии, там же записывали музыку, а сводили звук и звуковые эффекты – в Швеции.

- Кстати, о больших проектах, международных и не очень. Я слышала, вы работаете над первым сериалом для Netflix на польском языке? 

- Да, я как раз отсняла два своих эпизода. Весь сериал создают женщины-режиссеры. Я сняла две серии, вместе с Касей Адамик, и все восемь серий будут отсняты разными режиссерами. Шоураннер – американец, который живет в Польше, и его взгляд на польскую культуру и историю весьма любопытен. Мы снимаем своего рода альтернативную историю.

Не хочу говорить слишком много – Netflix любит держать все в секрете. Но вы можете прочесть оригинальный синопсис, и там упоминается, что действие сериала происходит в наше время, однако в условиях сохранившегося Советского союза. У нас потрясающая команда, все выглядит отлично, мы пригласили лучших польских актеров, и также важно то, что Netflix впервые производит нечто на польском – особенно это важно во времена, когда публичное телевидение Польши превратилось в инструмент пропаганды. 

- Чем для вас работа над телесериалом отличается от работы над фильмом? Дело ведь не в только в хронометраже, а в принципиально разных подходах?  

- Сторителлинг строится совсем иначе. Я не работаю над сериалами много – отдаю предпочтение мини-сериалам, потому что, мне кажется, если режиссер переусердствует со съемками сериалов, он рискует потерять свой почерк, свой стиль. Я всегда прохожу через определенную «промывку мозгов», когда готовлюсь к съемкам полного метра, дабы избавиться от сериального подхода – который совсем другой, потому что тебе нужно оставаться максимально «эффективным», чтобы каждый эпизод цеплял зрителя и оставлял в предвкушении следующей серии. А еще этот подход очень заразный.

Подобная эффективность, плотность – сильная сторона сериалов. Сериалы позволяют рассказывать множество историй, которые в кино невозможно реализовать: запутанных, сложных, необычных. Но вместе с тем сериал всегда должен цеплять и удерживать зрителя: каждые десять-пятнадцать минут и в конце каждой серии - крючок. В этом отличие от кино: ведь когда публика приходит смотреть фильм в кинотеатре, режиссеру дается гораздо большая свобода. Разница заметна и при монтаже: если часовой эпизод сериала монтируется в среднем две-три недели, то с фильмами это просто невозможно сделать так быстро.

Сериал – это, образно говоря, уже готовая скульптура, которую необходимо только отполировать, тогда как фильм – это каменная глыба, в которой эту скульптуру нужно еще уметь разглядеть, а затем еще и вытесать. Создание фильма – это гораздо более длительный и трудоемкий процесс, и он подразумевает большую креативность, большую свободу режиссера – и больше вызовов. 

- Многие режиссеры, с которыми я общалась, говорят: «фильм рождается трижды: на страницах сценария, в процессе съемок, и во время монтажа».

- Разумеется, ведь часто бывает, что снимаешь что-то, что нельзя смонтировать вовсе. Съемки – это основа всего, но именно в процессе монтажа изобретаешь форму, находишь энергию своего сторителлинга.

Главное правило: монтаж всегда может сделать фильм хуже, но никогда не сделает фильм лучше отснятого материала. 

- А сценарий? Давайте поговорим на примере сценария «Гарета Джонса». Есть ли какая-то определенная сцена, сюжетная линия или момент, который резонирует с вами на личном уровне? 

- Нет, сцены и моменты - это не мое. Как режиссеру, мне важнее всего рассказать всю историю так, чтобы это вызывало у людей настоящее сопереживание, эмпатию. Видите ли, мы уже настолько приспособились к обилию насилия, катастроф и смерти, нас ими буквально обстреливают со всех сторон. Поэтому главный вызов – рассказать историю честно, и одновременно эмоционально мощно, не злоупотребляя этими образами. 

А что касается сценария, лично я больше всего соотношу себя с Гаретом. Его характер, его смелость в борьбе за правду во мне резонируют. Смелость отдельно взятой личности всегда была для меня чем-то удивительным. Всегда легче понять трусов, конформистов, и тех, кто поддался коррупции. А вот уловить и дистиллировать суть и мотивацию хорошего человека – уже не так просто. 

- Увы. Мир был бы куда лучше, если бы мы понимали, откуда берется храбрость. 

- Именно поэтому я ищу в истории «Гарета Джонса» что-то такое, что сделает ее очень личной для зрителя.

- Вы полагаете, история Гарета может вдохновить кого-нибудь сегодня? 

- Она, несомненно, очень актуальна и злободневна. 

- Я имею ввиду, считаете ли вы возможным возродить доверительные отношения между журналистами и их аудиторией во всеобщей атмосфере недоверия к медиа?

- Нам стоит чаще говорить о честных журналистах. Мне кажется, люди уже устали быть разобщенными, разделенными постправдой и манипуляциями различных медиа.

Да, доверие крайне сложно восстановить. Я не говорю, что оно вовсе исчезло – все еще существуют настоящие журналистские расследования, несмотря ни на что. Каждый год журналисты погибают за правду, не только в результате военных действий, но и становятся жертвами убийств. В Турции, например, прямо сейчас трое уважаемых журналистов приговорены к пожизненному заключению по полностью сфабрикованному делу.

Знаете, это общее свойство всех тоталитарных, диктаторских режимов, которых сейчас становится, к сожалению, все больше. Журналисты и медиа всегда первыми попадают под удар. Нам, читателям и зрителям, важно понимать, что журналисты – наши глаза, наши уши и наш голос, и без них люди могут потерять свой голос, как это было с украинцами во время коммунизма, когда их голос не мог вырваться за пределы их домов и деревень. В мире до сих пор остается множество людей, которые не могут заговорить и быть услышанными без помощи медиа. Потому сегодня этот вопрос так важен. 

- Как режиссер, исследующий тоталитаризм и диктатуру в своих работах, на что, вы считаете, способны фильмы в борьбе с тоталитарной повесткой дня? В частности, такой проект как «Гарет Джонс»?

- Честно говоря, я не верю в то, что фильмы способны напрямую изменить мир. Однако некоторые фильмы все же повлияли на общественное сознание – как это было с историями о Холокосте. Раньше ведь даже в Израиле люди мало говорили о пережитом опыте, но после, в частности, «Списка Шиндлера» Холокост стал неотъемлемой частью американской – и мировой – истории, и мемориалы в память о жертвах Холокоста существуют теперь по всему миру. 

Именно это украинцы и пытаются сделать сейчас – создать в мире нарратив о пережитом Голодоморе, показать трагедию и рассказать правду об истории нации. Некоторые весьма преуспели на этом поприще: есть несколько кафедр украинистики в важных университетах Канады и США, а еще диссиденты, которые помогают донести украинскую историю международной аудитории. Эту историю рассказывают и с помощью книг – в частности, работ Тимоти Снайдера и Энн Эпплбаум. Гораздо легче распространить правдивую историю среди образованной аудитории на Западе, если она написана американскими историками, а не украинскими, очевидно. 

Но в то же время, Голодомор - это очень коварный вопрос. Во-первых, я абсолютно уверена в том, что история не может быть рассказана односторонне, что нельзя исключительно хвалить страну и гордиться ею. Вы знаете, каждая нация, особенно в нашем восточноевропейском уголке мира, имеет как очень героические отрезки истории, так и очень темные. И если пытаться манипулировать историей в угоду государственной политике – получается пропаганда. Я никогда не буду таким заниматься.

Меня интересует сложность, комплексность истории и человеческого поведения, сложность совместного человеческого опыта. А ложь никогда ни к чему хорошему не приведет. 

- Видели ли вы что-то из современного украинского кино, на кинофестивалях или как глава Европейской киноакадемии? 

- Да, я кое-что видела. В прошлом году – «Фанни Каплан», до этого я смотрела замечательный фильм «Племя», который получил награду Европейской киноакадемии как лучший фильм. Отсмотрела много фрагментов из фильмов, чтобы увидеть, как работают актеры, которых мы кастинговали, и члены съемочной группы «Гарета Джонса». 

- И как вам опыт работы с украинской съемочной группой?

- Крайне положительный. У них не только много профессиональной компетентности, но и много энтузиазма.

- Сейчас часто говорят о польском киноренессансе, во многом - с вашей легкой руки.

- В Польше действительно много очень интересных молодых режиссеров. Последний десяток лет польский кинематограф активно развивался, и появилось много интересных режиссеров: Малгожата Шумовская, которая совсем недавно получила второй приз Берлинале, и каждый ее фильм заслуживает внимания. Павел Павликовский только закончил свой фильм, следующий после «Иды», «Холодная война», и покажет его в Каннах (интервью проводилось до Каннского кинофестиваля, на котором Павликовский получил приз за лучшую режиссуру, - МН). Года Шельц – интересная молодая режиссер, как и Агнешка Смочинская… Сложно кого-то выделить, поскольку польское кино сейчас очень разнообразно. Примерно то, что происходило в Румынии лет 10-15 назад, недавно возникло и в Польше, и появляется все больше интересных режиссеров. Талантов много. 

- Что, как вы думаете, нужно делать стране, чтобы эти таланты взращивать? А конкретнее, что делать Украине?

- Процесс уже запущен.

В Польше важным шагом стало создание института, независимого от государства, со своей собственной экосистемой финансирования, причем деньги поступали из разных источников, в том числе от телевидения и от дистрибуторов, независимо от политиков. Теперь это, к сожалению, меняется, потому что в Польше все становится более авторитарным, и политики прибирают этот институт к рукам. Нам это очевидно. Свобода и деньги - вот причина того, что польское кино стало сильнее.

Я знаю, что Украина имеет гораздо больше проблем, чем Польша, и со свободой, и с деньгами, в первую очередь из-за войны, но я также знаю, что вы сейчас страна, которая находится в процессе построения своей национальной идентичности. Культура - самый мощный идентификатор. Но не пропаганда, а создание настоящего богатства и разнообразия культуры.

- Увы, война - это в первую очередь потери, иногда и в сфере культуры и кино.

- Мы, польские кинематографисты, очень хорошо осознаем ситуацию с Олегом Сенцовым и очень его поддерживаем. Я не знаю, насколько мы можем быть эффективными, единственное, что я знаю наверняка, - мы не должны прекращать работу, вести все виды вмешательств и разговоров о правах человека и освобождении узников воли.

И я уважаю российских кинематографистов, таких как Александр Сокуров, который выступает в поддержку Олега, сейчас это для него очень непросто. Это легко говорить нам, сидящим в Берлине, Париже, Лос-Анджелесе, но все выглядит совсем иначе, когда вы напрямую зависимы от Путина и России.

Год назад на Берлинале, и когда я смотрела фильм «Процесс» про Олега Сенцова, у меня возникло сильное чувство, что у Олега есть некая особая сила, важная миссия – и что фильм был сделан не для Олега, а для нас. Это нам, а не ему, нужно понять, что действительно важно, и нам нужна сила, чтобы действовать (напомню, в марте 2018 года, когда я говорила с Агнешкой, Олег Сенцов еще не начинал готовиться к голодовке, - МН).

Очень хочется, чтобы на украинской премьере «Гарета Джонса» в 2019 году побывал Олег Сенцов. Если так бывает, что Агнешка Холланд выигрывает питчинг Госкино, то нужно верить и в другие чудеса.

Фото Андрея Полищука, пресс-службы FILM.UA, Berlinale