Правовое поле

- Главная сложность – разница в законодательстве, - говорит Ирина. - Посудите сами: вот вы живете в некоем законодательном поле, общаетесь с коллегами, ездите на семинары, изучаете новые статьи и положения, а тут в один момент правовую реальность поменяли – и вам нужно учить все заново. Без семинаров, без профильных ассоциаций, без обсуждений с коллегами, без медиаюристов… Конечно, я прочла профильный закон, но мы же все знаем, как много зависит от трактовок и практики, а ее изучить в один день невозможно.

В итоге, перед Новым годом я получила 4 письма от Роскомнадзора, согласно которым мне грозит до 8 лет лишения свободы.

Первое письмо было о том, что типография не отсылает контрольные экземпляры в библиотеку имени Ельцина, ТАСС и так далее по списку в 16 учреждений. Типография разводит руками: мы не знаем куда. Согласно российскому законодательству, ответственным за это нарушение является не типография, а издатель. Список учреждений на сайте Роскомнадзора есть, адресов – нет. Сейчас мы занимаемся тем, что выясняем адреса.

Второе письмо касалось того, что у нас нигде не указано время подписания номера в печать – такого требования нет в украинском законодательстве, но есть в российском. Это тоже нарушение.

За оба нарушения я несу административную ответственность, то есть штраф, в размере 3 тыс рублей (около 1 тыс. грн).

Третье письмо гораздо серьезнее. Оно касалось серии наших публикаций о феодосийской девочке, которую сначала изнасиловали, а потом убили. Эта история всколыхнула город, мама девочки пришла к нам в редакцию, рассказывала о ней, показывала ее фотографии, просила нас описать эту историю в назидание другим родителям. С разрешения мамы мы в публикации называли имя девочки, публиковали фото из семейного архива.

Теперь мы получили письмо российского регулятора, в котором сказано, что мы не имели права называть ни имя девочки, ни ее возраст, ни публиковать ее фото. Если в украинском законодательстве мы знали, что мама принимает решение и несет ответственность за разглашение персональных данных несовершеннолетней, то согласно российскому законодательству виновата я: мне теперь грозит 150 тыс. рублей штрафа или 3 года лишения свободы.

Самое смешное, что убийцу и насильника девочки до сих пор не посадили – он задержан и с ним полгода проводят какие-то экспертизы, зато меня можно посадить на три года без всяких экспертиз.

Четвертое письмо тоже касается прав детей. Мы описала историю 4-летнего феодосийца, которого выписали из больницы, и он умер дома в ту же ночь. К нам точно так же обратилась его мать, желая лишь одного: чтобы газета помогла разобраться. Кстати, несмотря на наше вмешательство, врачебную халатность не признали, следствие идет до сих пор, зато мне грозит уже до 8 лет заключения.

Пока ситуация такая: я написала ответы с объяснениями, надеюсь, что этим все и закончится, и уголовные дела против меня открыты не будут.

Перерегистрация

Мы перерегистрировались в середине июля 2014 года. Сделали это сознательно, чтобы успеть получить новое свидетельство до выборов и заработать на предвыборной агитации. Перерегистрироваться было не то, чтобы сложно, но хлопотно: мне пришлось несколько раз приезжать в Симферополь, довозить те или иные документы. Перерегистрация заняла около месяца.

Бизнес и читатели

Самое главное наше достижение – мы не потеряли читателей и не сократили количество выходов. «Кафа» выходит два раза в неделю: один выпуск тиражом 3,5 тыс экземпляров, второй (с ТВ-программой) – 11 тыс.

читайте также

Маразм крепчал: издателя крымской газеты задержали за... любовь к Винни Пуху

Подписка у нас тоже не уменьшилась. Это было несколько неожиданно, потому что мы подняли цену на 70% – и на розницу, и на подписку. Для нас это был вынужденный шаг, после которого мы ожидали оттока читателей, но читатели остались с нами.

В свою очередь нам подняла цены типография на 15% и увеличились налоги – правда, в вопросах налогообложения мы еще и сами не разобрались, российские налоги действуют с января 2015. По крайней мере, налог на прибыль у нас уже 20%.

Я думаю, что объяснение тут достаточно простое: мы единственная городская газета, кроме газеты горсовета «Победа». И хоть наши читатели и пишут нам на форуме: «Вы недостаточно радуетесь приходу новой власти», но, судя по всему, понимают, что нас читать интереснее и полезнее, чем наших конкурентов.

Контент

«Кафа» – классическая местная газета. В большую политику мы и раньше не играли, тем более не играем теперь. Нас читают, чтобы узнать, когда заасфальтируют соседнюю улицу, насколько подорожает коммуналка, как изменится график общественного транспорта...

Но работать нашим журналистам стало труднее. В Украине есть закон о доступе к публичной информации. Он обязывает чиновников отвечать на информационные запросы и обращения граждан в разумные сроки. В России такого закона нет. Это значит, что на большинство запросов мы ответа от местных органов власти не получаем. В Феодосии нам говорят – звоните в Симферополь, в Симферополе – пишите в Москву. Мы писали. Но Москва не Киев, ответов нет.

Пресс-секретарь городского совета приглашает наше издание только на праздники и вручения почетных грамот, а про слушания по городскому бюджету мы узнаем окольными путями.

Кадры и зарплаты

Мне пришлось уволить 40% сотрудников, с тем, чтобы те, кто останется, могли зарабатывать больше. Поэтому теперь у нас не восемь почтальонов, а шесть, из двух верстальщиков остался один. Наш главный редактор вместе с семьей уехал из Крыма, как уехали после аннексии многие украинские граждане. Сейчас он работает в журнале «Фокус», нового главного редактора я уже не нанимала – где ж его возьмешь в провинции, кроме как вырастишь из своего же журналиста, но это требует значительного времени. Так что пока за редактора я.

Повышение зарплаты для тех, кто остался работать в редакции, не прихоть, а необходимость. Если зарплата журналиста в Украине была 3-3,5 тыс. гривен и это считалось не много, но прилично для местной газеты, то переведенная по курсу зарплата в 10-11 тыс. рублей – это уже вообще ничего. Даже не на продукты.

Реклама

Ситуация с рекламой патовая: ее просто нет. Самыми страшными месяцами были апрель, май, июнь.

Нашу газету спасли выборы. Мы были в регионе единственной газетой, которая прошла перерегистрацию в Роскомнадзоре, и поэтому могла брать деньги за предвыборную агитацию. Благодаря предвыборной рекламе сентябрь, октябрь и ноябрь компенсировали полное отсутствие денег весной.

Что будет дальше, представить сложно. Похоже, что сюда не придет «инвестор из России», которого здесь многие так ждали, потому что у России у самой проблемы. А другие инвесторы не придут, потому что международные санкции. Это означает, что единственная реклама, на которую мы можем рассчитывать, это местный бизнес. А он чахнет, ему не до рекламы.

Приведу один пример. Магазины и кафе в городе закрываются пачками – другое законодательство, другие налоги, очень дорогая лицензия на алкоголь, который дает основную прибыль. Наша газета продавалась в 92-х маленьких магазинчиках, перелицензирование из них пока прошли 8. Для меня это означает не только сворачивание точек сбыта, но и сужение круга потенциальных рекламодателей.

Оживление бизнеса теоретически возможно, если будет курортный сезон. Но к этому пока нет предпосылок. Местные власти только разводят руками, говорят, что сезона не будет, пока не будет моста. Мост, как известно, планируют построить к 2019-му году.

Есть и еще один бизнес-индикатор. Я собиралась продать газету. И у меня даже был покупатель, который собирался купить не только мое издание, но и пару заводов в Крыму. В итоге он уехал, ничего не купив. Видимо, посчитал не выгодными покупки в Крыму, или ему там, в Москве, что-то сказали о дальнейшей судьбе Крыма. Я так предполагаю. Потому что сам он ничего не объясняет и на связь не выходит.

Кроме всех сложностей, есть и еще один тяжелый момент. Мы здесь оказались одновременно недостаточными патриотами для всех. Для многих крымчан мы недостаточно радуемся новой власти, а среди крымчан, уехавших на материк, бытует мнение, что если ты не уехал – значит, коллаборационист. Но ведь у каждого свои обстоятельства. Пока мы остаемся здесь. Работать и ждать...

Остается только пожелать Ирине терпения и сил.