Аморальный тип, ловелас, профессионал, большой друг и человечище. Памяти Давида Черкасского

Множество людей уходят незаметно для большинства, и память о них остается жить лишь в кругу близких родственников. Легенду же из масс выделяет то, что ее кончина становится трагедией национального, а то и мирового масштаба: каждый чувствует, что потерял родного человека, даже если никогда не был с ним знаком. Приблизительно такие эмоции сегодня массово переживают все, чье детство прошло в СССР: творчество Давида Яновича Черкасского когда-то объединяло народы крепче, чем все границы, гимны и слоганы вместе взятые, а теперь его смерть заставила забыть обо всех политических распрях и вспомнить, что вообще-то все мы родом оттуда, из мультиков про капитана Врунгеля, доктора Айболита и капитана Флинта.

Давид Янович был удивительным человеком. Это подтверждают все, кто сталкивался с ним, пусть даже по касательной и всего раз в жизни. Он любил жизнь, умел ею наслаждаться, а главное - умел заражать этим чувством всех, кто был с ним рядом. Сегодня, когда страна прощается с великим мультипликатором, я замолчу и дам слово одному из ближайших его друзей - поэту Аркадию Гарцману, который знал Черкасского на протяжении долгих лет. Они не только дружили, но и вместе работали: именно Гарцман написал слова тех самых песен, которые вы начинаете напевать, как только вспоминаете картины Давида Яновича - и про пиастры, и про бандито-гангстерито, и про зарядку, которая лучше рома.

Рассказ Аркадия Семеновича посвящен не столько профессионалу, которым Черкасский, безусловно, был, и этот факт не нуждается в лишних подтверждениях. Он - о Человеке с его переживаниями и волнениями, слабостями и страстями. Живом человеке, который не страдал от своей гениальности, а напротив, наслаждался ею, как и всем, что ему преподносила жизнь. Именно таким его запомнили близкие, именно за это его любили, и именно поэтому его творчество навсегда останется в сердцах каждого из нас.

Как Давид Янович встретил Аркадия Семеновича

— Мой товарищ работал на студии научно-популярных фильмов в анимационном объединении, а я работал инженером в автобусном парке. Дверь технического отдела, в котором работал товарищ, находилась напротив киногруппы «Острова сокровищ». И как-то он узнал, что у Давида не складывается с Наумом Олевым - известным московским поэтом, которого даже рекомендовать не надо - достаточно вспомнить фильм «Мэри Поппинс». Что-то ему не нравилось в его текстах. А поскольку я писал стихи, товарищ предложил попробовать мне. И несколько раз приводил меня на какие-то дни рождения и другие мероприятия - познакомить. Но Давид Янович каждый раз был слегка подшофе (вернее, не очень слегка) и говорил: «Я уже в жопу пьяный». Это, кстати, его любимое выражение, он его всю жизнь повторял. Когда берет свою дозу - все:  «Я в жопу пьяный, вызывайте такси».

Так получилось, что поговорить нам не удавалось, а тут грянул Чернобыль, и уже в августе, будучи в отпуске, я, не зная сценария, не зная, что и как, написал несколько песен, отдал товарищу, тот показал Давиду - и ему понравилось. Вот с тех пор мы неразлучны, он стал моим большим другом и очень близким мне человеком.

Я не помню даже, как произошла первая встреча, но я оказался на студии научно-популярных фильмов. Давид меня пригласил и сказал, что ему очень понравились тексты, особенно песня «15 человек на сундук мертвеца» - слова «От похмелья, сэры, будете вы серы», и еще больше «Не цветет как роза печень от цирроза». И как-то потом сложилось. Удивительно, ни одного замечания он мне не сделал. Но я видел, что это очень взыскательный, очень требовательный человек. А с другой стороны, очень мягкий - но когда это не касалось работы.

Путь в профессию

— Если вернуться к истокам, то его папа был замом наркома юстиции (тогда слова министр не было), жили они на Пушкинской. Однажды папа его маленького - кажется, шестилетнего - повел в Пассаж (напротив кинотеатра «Киев»). Там был кинотеатрик. Он в этом кинотеатрике увидел мультфильм. И все - влюбился раз и навсегда. Но ему повезло, потому что он же окончил архитектурный институт и работал в институте Спецстальконструкция (я до сих пор помню), а когда в Киеве на студии научпоп открылись курсы аниматоров, он туда пошел. И его приняли. Интересно, что многие аниматоры вышли из бывших архитекторов - не из художников. Это и покойный Володя Дахно, который «Казаков» сделал, и многие другие. Давид это объяснял тем, что художники мыслят «стандартно» - как художники. А у архитекторов свой неординарный взгляд на это дело.

Уже работая на киностудии, он продолжал общаться со своими бывшими коллегами из Спецстальконструкции. Как-то встречали новый год, и часа в 4, когда все уже подувяли, Давид решить оживить праздник: разделся догола и начал танцевать на столе. Кто-то потом «стукнул» - его исключили из комсомола и перевели в осветители. Он работал осветителем даже в Театре оперетты. Там как-то было мерприятие, по-моему, «Киевская Пектораль», и один из солистов оперетты с ним почтительно поздоровался. Я говорю: «Откуда вы его знаете?». А он: «Так я ж там осветителем работал несколько лет»... Потом его, конечно, вернули, он кучу призов наполучал на всех фестивалях. Но историй забавных с ним приключалось очень много - таких, которые и рассказывать нельзя.

Однажды, когда они были совсем молодыми художниками, известный советский режиссер Витаутас Жалакявичус снимал свой очередной фильм (по большому счету, у него один гениальный фильм - «Никто не хотел умирать», а потом он делал заказуху), и ему понадобилась смешная анимация. Ему порекомендовали Сахалтуева и Давида - связку эту. Они нарисовали, Жалакявичус приехал принимать работу со своим ассистентом. Показывая, они смотрели все время не на экран, а на Жалакявичуса - у него было совершенно бесстрастное лицр, и пару раз он так потянул носом, а когда все закончилось - встал и ушел. Они поняли, что это провал, стали убиваться, а ассистент говорит: «Да вы что, с ума сошли! Он же умирал от хохота»... Или вот еще история. В начале 80-х годов шла историческая стройка - прокладывали нефтепровод Уренгой-Помары-Ужгород. И какой-то деятель из Уренгоя вдруг (после смерти Брежнева пошли какие-то послабления) предложил Давиду приехать с «Капитаном Врунгелем» в Уренгой, с пленкой этого фильма. Он сказал: «Я буду продавать [билеты] по 3 рубля - каждый рубль ваш». Это были солидные деньги, и Давид согласился. Перед автобусом в Борисполь он налегке - в тенниске - зашел к своему другу Сереже выпить. Сергей говорит: «Давид, а где же твои вещи?» Он отвечает: «Да там же тепло», - думал, что Уренгой - это где-то рядом с Ужгородом. В общем, прилетает он в этот Уренгой, там мужики его увидели и офонарели: мороз в 40 градусов, а он в тенниске! Закутали его во что-то. Но не повезло. «Во-первых, говорит, когда я увидел афиши, у меня волосы стали дыбом. Потому что на них вместо «Приключений капитана Врунгеля» было написано «Приключения барона Врангеля». Но это ничего не меняло, потому что умер очередной генсек, и в стране был траур. Мы там, говорит, неделю пробухали, потом они посадили меня в самолет, и я прилетел в Киев. Вот такой легкий человек был.

Друг для всех

— Душа, компанейский человек, все, кто с ним работал, упивались этой работой. Он умел создавать особую атмосферу: каждый вносил какие-то предложения, которые он не пресекал, ко всем прислушивался, импровизировал. Часто после съемок куда-то еще ехали посидеть. Это был какой-то праздник духа, и такое просто не забывается. Как-то он умел сплачивать вокруг себя людей, и всем было радостно. Вот удивительная вещь. Хотя я потом понял уже, что не всегда было радостно ему. В том смысле, что он же отвечал за все. Ему казалось, что что-то не так сделал, но он никогда на людях этого не показывал, и казалось, что это просто праздник.

***

— Иногда он мне звонил и говорил: что-то мы давно с тобой нигде не сидели. И мы ехали в Дом кино. Тут нужно сказать, что песня «и все биндюжники вставали, когда в пивную он входил» - это точно про Давида, когда он входил в кафе Дома кино. Каждый старался с ним поздороваться. И я знал, что первые полчаса мы общаться не будем. Я просто подходил к стойке, заказывал, а он уже потом подсаживался ко мне. Конечно, любовь к нему была у всех безграничная.

***

— Высшая степень расположения - когда он приглашал нас к себе на Троещину. И готовил ребрышки - это было его коронное блюдо. Он сам с удовольствием готовил. Бывало, звоню ему, а он: «Минутку» - «От чего-то оторвал?» - «Борщ варю». Или: «Котлеты жарю». И рецепты он с удовольствием собирал. Любил это дело.

Матерщинник, пьяница, бабник и… моральный авторитет

— Что касается его «морального облика», Володя Быстряков как-то сказал фразу: «Он всех нас держит». Или вот Игорь Шуб, мой соавтор давний, режиссер, сказал: «Удивительная штука, ты посмотри: если его охарактеризовать, то просто аморальный тип - матерщинник, пьяница, бабник. А вместе с тем он для нас моральный авторитет». И это так и было. Он не совершил ни одного непорядочного поступка, мне такое даже представить тяжело. В 90-е годы, когда везде было сплошное кидалово, мне однажды мне не заплатили за рекламу. Я тогда пожелал этим людям не совсем добрых вещей, на что Давид сказал: «А вот этого не надо. Пусть они все будут здоровы». Сколько лет прошло, а я вспоминаю эту фразу.

***

— Он, чем мог, всегда людям помогал. Вот ему мог приглянуться полузнакомый или незнакомый человек - он приглашал его и за стол, и на какие-то мероприятия, хотя этот человек был ему никто. Я даже не знаю, есть ли хоть кто-то, кто бы к нему плохо относился. Это был удивительный человек, редчайший. Штучный товар. Если не считать, что он промучился два месяца (после инсульта, - МН), он прожил удивительно счастливую жизнь. Конечно, у всех свои скелеты в шкафу, но он реализовал много своих задумок. Однажды, когда другого режиссера сняли с картины, он снял художественное кино, а в совершенно молодом возрасте он даже оформил в Одесском оперном театре (вместе с Радной Сахалтуевым) спекталь «Пиковая дама».

Он любил женщин (и женщины его любили), любил выпить, делал все с удовольствием - можно сказать, жил в свое удовольствие. Одна наша знакомая сказала: «Счастье - это когда человек соответствует себе». Вот он полностью соответствовал себе. Как писал Пастернак, «И должен ни единой долькой не отступаться от лица». Он прожил долгую жизнь, и был дееспособен. Инсульт с ним случился через три дня после его 87-летия, хотя на самом деле ему уже давно было 87 (в те времена у многих были путаницы с датами - всех на всякий случай записывали позже), общался с массой выдающихся людей. И, кстати говоря, никогда перед ними не тушевался. Однажды на фестивале «Бархатный сезон», в жюри которого входили покойный академик Капица, Виталий Вульф и Давид, состоялся такой разговор. Вульф, достаточно надменный человек, сказал: «Мне скоро 70, а у меня еще ни одной морщины». На что Давид, не задумаясь, ответил: «Это потому, что вас изнутри раздувает от самодовольства». Вульф просто потерял дар речи и растерянно произнес: «Со мной еще никто так не разговаривал». А Давид ему так спокойно: «И, как мы теперь видим, зря». Это было гениально!

***

— У него было 6-7 котов: когда одни умирали, он подбирал других. Приезжая домой, он, выходя из такси, первым делом говорил: «Котики, котики», и эти котики уже ждали его, заходили с ним в лифт, и он вез их домой.

***

— Еще у него есть замечательная фраза, говорящая о нем, как о человеке: «Старость должна быть комфортной». За несколько дней до того, как у него случился инсульт, мы отмечали его 87-летие. В тот день он много пел, танцевал, был весел и активен. Мы очень хорошо провели этот день, никто и подумать не мог, что будет потом.

Взаимная любовь к женщинам

— Да, женщинами он увлекался. Но и женщины к нему липли! Однажды шли мы в Театр русской драмы, и на углу Крещатика и Богдана Хмельницкого, стояла девушка и ела мороженое. Мы с Давидом о чем-то увлеченно говорили, и вдруг он: «Щас, минутку». Подходит к этой барышне, о чем-то с ней поговорил, она ему телефончик черкнула, и мы пошли дальше. Я говорю: «Что вы такого ей сказали?» - «Я? Какая замечатльная у вас улыбка!» Все! Вот такой был.

Однажды в Одессе был такой случай: идут парень с девушкой, у девушки громадная пятая точка, плотно-плотно охваченная брюками. Она идет, и каждая ягодица ее живет своей жизнью. Давид смотрел, смотрел, потом повернулся ко мне и так задумчиво: «Ну это же счастье»... Он мог спросить: «Жопа есть? А что ж не носишь?» Мог подойти к незнакомой женщине и спокойно сказать фразу, за которую я бы точно по морде получил. Например: «Как в смысле е..нуть по 50 грамм коньячку?» И в основном соглашались! Есть люди, которым это идет, а есть те, которым не идет. Вот ему - шло. И никто никогда на него не обижался.

Почему его любили женщины? Тут никакого секрета нет. В человеке или есть какое-то внутреннее обаяние, или нет. Это не то что он над этим специально работает. В нем заложено - и все. На съемках фильма «Макароны» мы с одной дамой почему-то о нем заговорили, а у дамы с ним когда-то был роман (он никогда, кстати, о своих этих романах не трепался), и она сказала: «Ну, он же так красиво ухаживает». Он умел красиво ухаживать, оказывать женщине внимание. И потом, женщины всегда чувствуют в мужчине личность.

***

— Еще о женщинах. Это было в советское время, в самой крутой гостинице Сочи, которая называлась «Жемчужина». Что-то там они снимали, и Давид жил в этой гостинице. Приехала делегация ГДР, партийно-правительственная, со своими стукачами, всеми этими делами. И Давид, как говорится, склеил одну немку. Они уединились у нее в номере, а кто-то тут же доложил. И тут целая делегация во главе с партайгеноссе приходит к ним под дверь, начинают стучать. Дверь сперва не открывалась, а когда все же открылась, из нее вышел Давид, завернутый в простыню, как римский патриций, смотрит на них, говорит: «Хенде хох!» и уходит. Они только и могли, что оцепенеть.

О работе: требовательность к другим и моральные терзания

— В работе Давид все-таки был очень взыскательным. У него был проект, который он много лет делал после «Острова сокровищ» - фильм, который мог превзойти все остальные его фильмы. Поначалу он назывался «Макароны смерти», но на картине несколько человек умерло, и его переделали в «Сумасшедшие макароны». Это был сценарий одесский авторов Каменецкого и Тарасуля, который Давид им заказал по своей идее. Как «Гиперболоид инженера Гарина»: сумасшедший изобретатель, ему заказали машину для производства самых длинных в мире макарон, а получился какой-то лазер, который уничтожает все на своем пути. Этим лазером хотели завладеть силы зла, олицетворял которые герой артиста Филиппенко. Эти силы зла начали вызывать злодеев из разных исторических эпох... Фильм был снят на 90%. То есть он был снят полностью с актерами, оставалось наложить мультяшных героев. И уже нарисовали очень много этих мультяшных героев. И вдруг все рассыпалось, потому что там было какое-то сумасшедшее количество инвесторов - сирийцы, ливанцы, итальянцы (Давид даже в Рим ездил на переговоры), и вдруг они куда-то пропали, и никто не хотел давать под это деньги, потому что понимали: если фильм снимут до конца, то потом на ровном месте возникнут эти инвесторы и начнут качать права. Очень обидно, потому что я видел эти съемки: все опять импровизировали, все друг другу радовались. Там такие сцены были - каскадеры, драки на кораблях, что-то невообразимое!

Я видел, как в «Сумасшедших макаронах» он мордовал Джигарханяна. Тот говорил: «Добрый день, мистер такой-то», а потом добавлял «Идиот». И после спрашивает: «Ну как, Давид?». Тот кривится: «Ну так, на троечку». И Джигарханян повторял это 10 раз, а потом, когда Давид объявил перерыв, и все ушли в кафе, Джигарханян стоял в декорации и снова и снова повторял про себя текст. Вот такое отношение.

***

— Я не сказал об одной очень важной вещи - почему он взялся за эту работу с таким большим количеством актеров. Потому что оператором должен был стать его закадычный друг Феликс Гилевич, с котором они очень были близки. Но Феликс заболел, не поехал на съемки, а во время съемок из Киева позвонили и сказали, что он умер. Снимал другой оператор и, конечно, Давиду было очень тяжело найти с ним контакт, потому что на Феликса он мог опереться. Давид очень переживал, но никогда не показывал, что ему тяжело. Иногда ему казалось, что сценарий заходит в тупик, что нужно переделать сцены... В одной роли снимался Мамука Кикалейшвили - очень и очень занятой человек, у него какой-то бизнес был в Швейцарии и так далее. Сняли достаточно много, но потом понадобилось снять еще одну сцену с ним, актера специально вызвали на съемки в Ливадийском дворце. И вот, накануне прилета Кикалейшвили Давид вдруг понял, что не знает, как снимать эту сцену, потому что сценарий «ушел», как-то изменился, и он не понимал, что с ним можно сделать. Остановить Кикалейшвили уже нельзя было, и он взял - и напился. Специально, чтобы не участвовать. Актера встретили администраторши, всячески его ублажали - кормили, поили, тот вошел в ситуацию и уехал, ничего не сказав. Или случай уже в Киеве, на съемках того же фильма: приезжает Евдокия Германова, на площадку приходят Толя Дяченко, Валера Чигляев, Витя Андриенко. Давид на них смотрит и говорит: «Вы все уже загримированы? Разгримировывайтесь. Съемки сегодня не будет». Он опять что-то такое увидел и подумал, что нужно снимать иначе. В общем, терзания были те еще. Но он, повторюсь, старался никогда этого не показывать.

Об отношении к славе и бюрократическим условностям

— И при всем при этом - никакой звездности у него не было. Как-то мы шли по улице Институтской, а по другой стороне шла группа людей. Оказалось, что это гид ведет каких-то англичан. Он специально перешел улицу и представил Давида как нашего классика. А когда они отошли, Давид показал вслед им дулю и сказал: «Вот я вам буду классиком». Когда его приглашали на мероприятия, говорил: «Нет, я туда не пойду, потому что все опять будут говорить, какой я талантливый - нафиг мне это нужно». Но до самых последних дней я знал, что звонить ему по вечерам на домашний телефон бесполезно. Дома он вечером не сидел - ему было все интересно, он посещал выставки, ходил в театр. В Доме кино в Синем зале много лет показывали ретро-фильмы, и он ходил смотреть именно фильмы 50-х, 40-х годов, или просто в компании какой-то посидеть за столом.

***

— Все лето снимали «Макароны» в Ялте. Я месяц просидел там, в этом роскошном обществе, написал для каждого актера индивидуальную песню, а когда нужно было уезжать, попросил Давида наложить резолюцию, чтобы бухгалтерия выплатила мне деньги. Он написал - я не посмотрел, что он там написал, и поехал в Киев. А на киностудии такое правило: после того, как резолюцию написал режиссер, ее должна заверить главный литературный редактор, а потом уже директор киностудии отдает приказ выплатить деньги. Я зашел к главному литредактору, даю ей резолюцию и смотрю - она пятнами пошла. «Вы читали, что тут написано?» А там: главному директору, главному экономисту, начальнику цеха обработки пленки и так далее - каждому написано, в какое место идти. А я еще и думал, что он там так долго в этой резолюции пишет?..

Ну, думаю, ладно: я, конечно, на эти деньги рассчитывал, но кто-то другой на моем месте еще бы и доплатил - столько дней провести на берегу моря в хорошей компании. Но главный экономист в итоге каким-то образом решила этот вопрос. Так что я - единственный человек в советским кино, который получил деньги по матерной резолюции. Ну и обидно, конечно, что фильма не получилось.

Последние годы и нереализованные планы

— После этих «Макарон» ни одного фильма он не снял. При том, что его все хвалили, и государство гордилось - ничего. У меня лежит «полное собрание сочинений» - сценариев, задумок было очень много, я по его просьбе песенок кучу написал. Однажды Star Media его пригласили в проект мультфильма о пиратах. Он пришел со встречи и говорит: «Они со мной разговаривали, как с полным придурком». Вот такое уважение... Этот последний проект - о пиратах (мы даже получили аванс лет 5 назад) - так и лежит без движения - денег нет. Не знаю, на что эти люди надеялись, у них были такие наполеоновские планы, какой-то невероятный бюджет они себе представляли...

Жалко, что такой человек не реализовал столько своих замыслов. Это было бы очень здорово! Я же видел эти сценарии, эти задумки. Он хотел сделать интерактивный детективный сериал, чтобы зрители сами указывали, что хотят увидеть дальше, и про похищение какого-то алмаза у него было, и «Старик Хоттабыч», и так далее.

***

— Переживал ли он, что планы не удается реализовать? Конечно. Мы с ним никогда на эту тему не говорили, но я думаю, что он не мог не переживать. Впрочем, никому не показывал вида. И когда я ему звонил - в любое время, что бы ни происходило: «Как дела, Давид Янович?» - «Блестяще!» Или отвечал каким-нибудь ненормативным словом, которое выражало, что дела блестяще. Никогда я от него ни одной жалобы не услышал. Блестяще - и все.  

***

— Давид много лет был президентом фестиваля «Крок», и для него это мероприятие было тем же, чем и для всех. Праздник профессионалов, аниматоров. И он, надо отдать ему должное, очень много смотрел фильмов - это тоже большая работа, между прочим. Потому что фильмы шли с раннего утра до позднего вечера, до полуночи. Но он просто упивался всем этим. А президент - это такая должность, представительская. Как он говорил: «Главное - не мешать людям радоваться». Что он и делал.

Талант и что-то еще

— Мне наш общий друг, режиссер Исаак Магитон, всегда такой строгий, придирчивый, который все мерял по Гамбургскому счету, сказал: «Ты знаешь, мне кажется, что Давид - самый великий режиссер в мире. Если актер - это Чарли Чаплин, то режиссер - это Давид». Он фигура не украинской анимации, а мировой. Один человек (не буду называть его имя) взял видеоряд «Острова сокровищ», выбросил все песни, переозвучил и стал показывать по-пиратски в Америке. И там смотрели.

Он был новатором. Потому что они разгильдяйничали, играли в футбол, занимались черт знает чем, а потом сроки поджимали, а если ты в срок не уложился, то вся студия лишалась премии. И поэтому он, чтобы сократить это дело, во «Врунгеле» вставил море. Но никто до него этого не делал! А потом стал с живыми актерами снимать - опять же, чтобы ускорить процесс... Удивительная вещь. Я смотрю, например, этот «Остров сокровищ», вижу эту эклектику, и чем больше смотрю - тем больше нравится. Это потому что в человеке талант. И что-то еще...

***

Говорить о гранях Давида Яновича можно бесконечно долго, и, пожалуй, именно это и сделало из него человека такого масштаба. Каждый зритель в его творчестве видел что-то свое, но радость, которую оно приносило миру, была общей. И пускай Черкасский был, что называется, штучным экземпляром, каких не было до него, и не будет после, его мультфильмы будут жить в наших сердцах и напоминать, что в глубине души мы все остаемся детьми. И помните: главное - не мешать людям радоваться.

Фото - kino-teatr.ru, fishki.net, depo.ua, starbom.com,
kino-nik.ru, 2000.ua, teleprogramma.pro