Как украинцы создавали «Чернобыль». Все, что нужно знать об участии компании POSTMODERN в самом популярном сериале современности

Я знаю, что вы будете делать сегодня вечером. Если тренды вам не чужды, а просмотр свежих сериалов является неотъемлемой частью вашего досуга, то нынешний понедельник в 9 случаях из 10 запомнится вам просмотром финального эпизода проекта «Чернобыль». Об этом шоу, которое уже месяц гремит по всему миру и даже подвинуло «Игру престолов» в рейтинге IMDb, не слышал только глухой и очень ленивый зритель, а мои читатели - я точно знаю - не из таких.

Подозреваю, что еще не раз, и не два у нас найдется повод поговорить об очередном хите канала НВО, но сегодня я бы хотела поднять самый любопытный для нас связанный с ним вопрос. Вам уже наверняка попадалась информация о том, что хоть «Чернобыль» и снимали преимущественно в Литве, определенным образом он связан и с Украиной. Кое-какие откровения об этом озвучивал руководитель Radioaktive Film Дарко Скульский, но на самом деле в производстве проекта с нашей стороны участвовала не только эта компания. Более того, виды самого впечатляющего в сериале объекта - собственно, Чернобыльской атомной станции - могли нашему зрителю показаться до боли знакомыми. Так вот, не переживайте, зрение и память вас не подвели: этот объект действительно уже появлялся на экранах - в украинском проекте «Мотыльки» еще в 2013 году.

Как так получилось, спросите вы? Ответ у меня, разумеется, есть. Дело в том, что снимать Чернобыльскую станцию ни канал НВО, ни студия FILM.UA, которая занималась производством «Мотыльков», не могли из-за режимности объекта. А раз так, выход у обеих компаний был один - создавать ее с помощью CGI. И поскольку все в киномире, включая НВО, стремятся к оптимизации производственного процесса, в обоих проектах была использована одна и та же VFX-работа украинской студии POSTMODERN. Как это случилось и какой объем работы выпал на долю украинцев в «Чернобыле», я решила разузнать из первых уст - у главы POSTMODERN Егора Борщевского.

- Егор, расскажите, как вы начали сотрудничать с НВО? Договаривались напрямую с каналом или через компанию Radioaktive Film?

- Напрямую. Мы достаточно давно знали о том, что планируются съемки «Чернобыля», что сериал находится в разработке. Наша коллега, Екатерина Вишневская достаточно долго вела переговоры с продюсерами относительно съемок в Украине, но они приняли решение разделить съемки на несколько территорий. Тогда мы предложили НВО свои услуги по производству визуальных эффектов, ведь у нас уже был опыт работы над очень похожим проектом - сериалом «Мотыльки». Но у НВО уже были предварительные договоренности с VFX компанией Double Negative, так что переговоры на некоторое время прекратились. А потом они снова с нами связались, спросили, есть ли у нас нужные им разработки по 3D-модели станции, и у нас они были. Мы отправили им превью нашего ассета, на что они сказали: «Отлично, прекрасная работа! Забираем все, что у вас есть» (смеется).

- Что за ассет? Чернобыльской станции?

- На самом деле, когда мы говорим «ассет Чернобыльской станции», то подразумеваем огромнейший кусок комплексной работы. Вообще, в нашей терминологии ассет - это какие-то конкретные объекты, но в данном случае это целый пакет материалов, который состоял из набора 3D-моделей, сцен и текстур.

- Расскажите о том, как он был создан и почему вообще появился на свет? Насколько я помню, для украинского рынка образца 2013 года это была очень необычная работа.

- Да, это так, и в первую очередь мне хотелось бы выразить благодарность за это Виктору Мирскому - именно он в 2013 году пошел на продюсерский риск и санкционировал такое количество компьютерной графики для производства сериала «Мотыльки». У меня есть подозрения, что в украинских сериалах еще не скоро будут сопоставимые объемы VFX с соизмеримыми бюджетами на графику. Во-вторых, это результат колоссальной работы супервайзера Дмитрия Овчаренко, лид-3D-моделлера Андрея Богданова, на которых была вся творческо-техническая разработка, и всей команды POSTMODERN.

- Что именно тогда было сделано?

- Изначально, когда шло обсуждение компьютерной графики с Мирским и Воробьевым (Виталий Воробьев, режиссер «Мотыльков», - МН), у всех было понимание того, что разрушенную станцию придется рисовать, ее просто нет. Были идеи снять хотя бы часть станции в ее нынешнем виде, но ЧАЭС - режимный объект. Там нельзя снимать, более того, нельзя было даже приехать отфотографировать станцию для дальнейшей работы с графикой. Так что приняли решение рисовать. Но после прочтения сценария «Мотыльков» и первичных разработок технологий производства мы осознали, что работа гораздо сложнее и объемнее, чем планировалось. Мы поняли, что нужно будет создавать не только саму станцию, но и все ее окружение. А это колоссальное количество объектов: здание станции, разрушенный реактор, все прилегающие инфраструктурные объекты и локации вокруг станции. Последнее - это зона радиусом в 30 километров, с лесами, полями и реками. Прошу учесть, что ресурсы техники тогда были очень ограничены и в целом, и у компании в частности, а объектов было очень много. То есть к изначально большому количеству объектов добавилась задача по оптимизации.

Узнаете? Это и есть Чернобыльская станция, созданная в POSTMODERN сперва для «Мотыльков», а потом и для «Чернобыля»

Мы начали работу и столкнулись с двумя глобальными проблемами. Во-первых, невозможно было установить реальные размеры объекта. Чертежей, в которых были бы указаны размеры, в открытом доступе не было. Зато было много фотографий и схем. И тогда наш главный 3D-художник Андрей Богданов начал очень кропотливую работу по построению станции в 3D. Именно он придумал, как воссоздать все, что нам нужно. Это было сделано по архивным данным, перелопачено огромное информации, которую мы взяли в Чернобыльском музее. Фактически он строил станцию по фотографиям, которые были в открытом доступе, и материалам из музея. Доходило до того, что Андрей, чтобы понять общие размеры, находил размер одной фасадной плитки, и по ней вычислял пропорции других конструкций.

И Богданову, и всему POSTMODERN пришлось изрядно потрудиться, но результат того стоил

Вторая проблема - это четыре уровня детализации: общие планы, на которых видна станция и все прилегающие территории, средние планы, где видны хозяйственные постройки; само здание станции и вид разрушенного реактора с очень высоким уровнем детализации. Под разные крупности приходилось делать разные сцены и выбрасывать из них все лишнее, чтобы была возможность это отрендерить и собрать на стадии композитинга. Кроме того, нам пришлось делать саму станцию не только в разрушенном, но и в целом состоянии.

Так ЧАЭС выглядит на модели Богданова сверху,

а так - сбоку

В принципе, ее можно рассмотреть с любого ракурса и в любом приближении. Осознаете размах?

- А где брали наработки по реактору?

- Его тоже собирали по архивным фотографиям. Более того, Андрею пришлось разобраться, как устроен реактор, что находилось у него внутри. Чтобы все выглядело реалистично, нужно было сперва понять, из каких частей, блоков и элементов он состоит. Приходилось задаваться вопросами, из чего могут состоять даже обломки и технический мусор. Достоверность и реалистичность играла очень важную роль. И все это понемногу, капля по капле, было собрано вот в такую объемную модель.

Так на модели выглядит разрушенный реактор издалека,

а так - вблизи. Уровень детализации и правда впечатляет

- Сколько времени ушло на ее разработку в целом?

- Над моделью для «Мотыльков» работала команда из шести человек, на подхвате у которых было еще человек пять, а заняла работа около полугода.

- Пришлось ли вам что-то в ней доделывать для НВО?

- Мы практически ничего не доделывали, модель ушла в Double Negative почти в том виде, в котором хранилась у нас. Единственное, мы немного адаптировали ее под более современные форматы данных. Но, судя по тому, что я видел в «Чернобыле», наш ассет был существенно доработан, не столько по геометрии, сколько по текстурам. Также они добавили детализацию - сейчас производственные мощности это позволяют, а у нас в 2013-м таких возможностей просто не было. Приходилось очень многим жертвовать и все оптимизировать, чтобы хоть как-то посчитать.

В подтверждение слов Борщевского - кадры «Чернобыля» с видами станции

Сложно поверить, что это - компьютерная графика

- Многое ли в «Чернобыле» основано на вашей работе?

- Да, но у них было большое преимущество: они нашли похожий объект, и у них очень много съемочного материала. Скажем так, они доделали многое из того, что мы не смогли или не успели в свое время.

- Отличаются ли требования на нашем рынке от того, что нужно НВО?

- Нет. Главное требование, грубо говоря, чтобы картинка выглядела максимально фотореалистично. Но со стороны Double Negative были требования относительно технических стандартов, и нам нужно было подогнать ассет под них. Это несложная работа: ею занимались буквально три человека в течение месяца. По сути, мы делали техническо-административную работу по систематизации ассета, написании инструкции о том, как он устроен, и как мы собирали наши сцены. Это нужно для того, чтобы человек в другой студии мог все взять, открыть и в течение короткого времени без лишних звонков и вопросов с этим разобраться.

- А что по поводу гонораров? Понятно, что конкретных цифр вы назвать не можете, но хотелось бы знать хотя бы порядок цен в сравнении с украинским рынком.

- (Смеется) Это было гораздо лучше, чем реалии украинского рынка. Но в принципе, сопоставимо с затратами, которые были у нас на «Мотыльках».

- У кого остаются права на ассет?

- Это полностью наша интеллектуальная собственность, так что права остались у нас. Но, честно говоря, здесь очень тонкий вопрос. Всегда, когда мы работаем над сложными проектами, когда участвуют не одна или две, а 5-7 компаний, то бывает, что ассеты гуляют от студии к студии: кто-то делал модель, кто-то - текстуры к ней, кто-то дорабатывал и работал над светом. В таких случаях право первой ночи, конечно, у того, кто раздает работу, но бывает, что доказать что-то очень сложно. Это коллективное творчество (улыбается).

- Расскажите об NDA - какие условия были у НВО?

- Мы не имели права разглашать абсолютно ничего до премьеры, да и теперь вся промоактивность по проекту проходит через его продюсеров. Это не какие-то эксклюзивные требования НВО, так бывает на любом крупном проекте.

- Насколько это перспективное направление для производства визуальных эффектов - предлагать другим студиям уже готовые наработки?

- Довольно перспективное, мы так делали не только с НВО. У нас есть целая база ассетов, которые кочуют из проекта в проект. Например, 5-7 военных самолетов, которые появлялись проектах в десяти. Если нужны самолеты, все знают, что нужно идти в POSTMODERN (улыбается).

- А в Украине этот рынок развит?

- Нет. В Украине рынок компьютерной графики в целом не развит. Но мы работаем над этим.

Postmodern Digital | Inseparable | Making of | VFX from POSTMODERN on Vimeo.

Чтобы еще лучше понять масштаб работы POSTMODERN, описанной Егором, очень советую посмотреть соответствующий making-of 

Как видите, ничего удивительного в том, что именно ассет POSTMODERN приглянулся продюсерам НВО, нет: столь тщательная и кропотливая работа достойна того, чтобы появляться на экране как можно чаще. Кстати, тем, кто не знал или забыл, докладываю, что в свое время она уже выводила компанию на международный рынок: за работу в «Мотыльках» POSTMODERN дважды номинировалась на премию VES - во-первых, за ассет Чернобыльской станции, во-вторых - за VFX сериала в целом. Так что теперь можно говорить о том, что украинский POSTMODERN наконец-то победил «Игру престолов». И пусть это будет лишь началом.

Фото - кадры из сериала «Чернобыль»/HBO, faculty.film.ua