«Х-Фактор–2» делают женатые друг на друге маньяки

Уход с «Х-Фактора-2» секс-символа нынешнего сезона Романа Веремейчика произвел эффект разорвавшейся гранаты. Женская аудитория канала ответила лавиной возмущения и стенаний: вернуть Ромочку назад! Но такая реакция говорит о том, что команда шоу успешно делает свою работу. Во время эфира я понаблюдала за теми, кто собственно лепит артистов. А моими проводниками в закулисье проекта стали его руководитель Тала Онищук и режиссер Максим Литвинов.

Прогон эфира - Тала Онищук в роли Оксаны Марченко. За столом - "Елка", "Серега" и "Соседов"

Константин Томильченко - партнер Максима по безумным идеям

Послдние штрихи: подклеить сцену

подвесить диско-шар

В это время техники дремлют

"Мужній красень" Олег Кензов и танцор Николай Бойченко

Влад Курасов пригрелся в гримерной у доброй тети на коленках

Новые образы следующего эфира?

Виктор Романченко пьет чаек по команде преподавателя по вокалу Эрики Сытник

Максим в деталях расписал, как обычно проходит у него рабочая неделя:

«Все начинается с совещания в воскресенье. Собираются все службы, человек 20, все в полуобморочном состоянии, потому что вчера был прямой эфир. Нам ставят капельницы с кофе, усталость проходит, и продюсеры сообщают нам, какие песни выбраны для следующего эфира. Слушаются фонограммы и демки, которые записали участники. Креативная группа во главе с Костей Томильченко начинает выдвигать безумные идеи.

Чтобы сразу было понятно: в каждом номере мы хотим воплотить невероятную идею. Нам важно реализоваться как художникам – мне как режиссеру, Косте как постановщику. Обычно мы начинаем дурачиться: "Так, он сидит на ветке в костюме огромного воробья..." И все на полном серьезе начинают додумывать эту идею. Подключаются пиротехники:  "В  финале мы взрываем ветку, и на него падает дерево. – А у нас есть дерево? – Пока нет..."

Но иногда, что-то и остается. Вот идея номера, где Анна Охрицкая поет в лодке, тоже была безумной. Изначально мы планировали массовку из 200 человек, которая должна была ее носить на руках. И потом столкнулись с тем, что сложно петь, не имея твердой опоры. Мы воплотили идею, но по-другому.

Максим Литвинов в ПТС

Для этого эфира придумывали, как будет тонуть Курасов. – Давайте, мы проектор поставим, на него вода будет литься. – Нет. – Тогда, мы его поставим, графику нарисуем за два дня какую-то, где он будет тонуть, и пузырьки будут. – Вы что, с ума сошли? Он должен утонуть и петь в это время. - Ну, хорошо, мы подвесим аквариум с водой, через него дадим свет, у нас будет каустика на лице. - А как он от этого утонет?

Или как мы сделали номер для «Детей капитана Гранта» в первом сезоне. Мы эту идею с Татьяной Денисовой вместе придумали. - Давайте вокалисты по стенам пойдут? – Как по стенам? (все: хахаха, по стенам пойдут)– Нужно будет дом построить за два дня» (декораторы – хахаха, дом построить) – И по нему нужно будет еще ходить, чтобы он выдерживал трех человек.  И в конце над крышей должен рояль взлететь, а потом человек сойти с этого рояля на крышу, сесть на нее, и мы бы улетели в небо. В итоге, это было сделано.

В это время репетиция продолжается - в образы вживаются Аркадий и Малика

Массовка для номера Курасова готова

Победитель «Х-фактор online» Дмитрий Гира осваивает сцену

Николай Задаченко, группа по работе с ведущими, ищет нирвану

Тала Онищук объясняет участникам на примере, как нужно радоваться и куда уходить, если прошли дальше

И тут появляется.....

Продюсер проекта Матвей Сарайкин

Тала настраивает перепуганных ребят на победу

После того, как эти безумные идеи складываются, все думают, как задумку воплотить в трехминутный номер, и что для этого нужно построить. Вот Роме Веремейчику придумали, чтобы 800 человек поучаствовали в постановке.  Весь зал нужно было накрыть белой тканью, и чтоб никто не шелохнулся весь номер, и сложилось впечатление, что Рома поет в одиночестве.

Ко мне подходит продюсер и говорит: «Макс, понимаешь, у нас зал на 800 человек, сцена 24 метра в ширину и 20 в глубину, зал 50 на 40 метров. Что значит – все накрыто тряпочками? Ты понимаешь, сколько стоит метр тряпочки?». Позже мне приносят образцы ткани, оказывается, метр – 54 гривны. Спасибо, что таким охламонам, как мы, доверяют. Спасибо ВВ, спасибо Гале Пилютиковой, спасибо тем, кто над ними, спасибо холдингу, который ВВ доверяет, спасибо ВВ, который доверяет нам.

Но это нужно, потому что создается чудо. Например, нам для эффекта нужно, чтобы на лице было немного воды, для этого нужно проектор поставить. А он стоит – 20 000 гривен в смену. И все для того, чтобы на лице водичка была. А если этого не будет, то ты не поверишь просто. Волшебства не будет – будет просто синяя морда.

Но мы не растрачиваем деньги попусту: отказываемся от того, без чего можно обойтись. Нам говорят: "Ребята, зажигалки всему залу - еще понимаем - это 2 тысячи гривен, но накрыть зеркальным пластиком всю сцену – вы что, с ума сошли?!!" Есть предел, но предел этот довольно далеко.  У нас все максималисты, маньяки все.

После того, как мы это придумали, с участниками работают несчастные люди – преподаватели по вокалу, хореографы. Делается часть реквизита. Смотрим, что получается. В среду начинаем что-то менять в разумных пределах. Бывает, придет продюсер, например Сергей Васильевич Соседов (копирует манеру речи и интонацию):

- Это все надо убирать, это все ужасно. Господи, зачем она это поет? Ну ладно. Может, ей живых инструментов? Максим, как вы считаете?…   

– Сергей Васильевич, зачем? Тут у нас это, тут это, там убирается, там вот так.

– Да? Ну ладно, я вам доверяю.

В пятницу появляется ПТС и экраны, мы хватаемся за голову, потому что снова что-то нужно подгонять. И до субботы все в режиме без сна и отдыха. Я-то ладно, но некоторые службы работают на два шоу – на нас и на «Танцуют все» – те же пиротехники и реквизиторы.

Мы повернуты на театральности – пытаемся поместить человека в среду: «мы на дне морском», «мы на ферме», «мы идем по стене дома»…  Мы пытаемся сделать клип, кино. У нас треть номеров такая, что мы не показываем ни судей, ни зрителей, ни свет. Вот есть графика и человек. Это театральщина, это сложно, никто этим не занимается,  мол, зачем...  Все понимают, что есть некая доля условности. А мы хотим заставить поверить, что мы в лесу, падают листья, дует ветер. И листья поднимаются, и камера идет за ветром и летит на Владимира Ивановича Куликова, который сидит на лавочке в парке, а вдалеке ходит трамвай. Для этого мы выдвигаем стрелу, насыпаем листья, две «обезьянки» трясут  листья сверху, за камерой идет человек с ветродуем и поднимает поток перед камерой.

Музыкальный продюсер Николай Сосин и педагог по вокалу Инна Олейник

Олег Кензов и главный сценарист проекта Ксения Болкун



Гонка на тележке



Сотрудники отдела производства декораций на рабочем посту

Через час эта декорация уже будет на сцене в прямом эфире в номере Романченко



Как и этот стол - в общем номере участников

Но наш зритель оценивает не перформанс, голосует не за номер, не за песню, а за человека. Этим мы отличаемся абсолютно от всех. Все думают, что мы сидим и плодим очередные «Поющие трусы». Наоборот, мы отказываемся от большого количества аудитории, потому что не прогибаемся в сторону популярности: вместо песен Филиппа Киркорова и Билана поем  Smokie или Майкла Бубле.

Все шуточные идеи мы скидываем в общие номера, как в песне I love you baby – мы сделали семейку Адамс. На самом деле, продюсеры шоу очень неохотно идут на такие образы как вампиры, вурдалаки и люди-волосы, потому что за них плохо голосуют.

Мы – очень дорогое шоу и затрачиваемые ресурсы – что временные, что человеческие – просто огромные. И по большому счету, те СМСки даже половину реквизита одного эфира не перекроют. СМС для того, чтобы узнать, что хочет народ. Если человек расстался с этими 3,60 – значит, зацепило. Может, для кого-то эти десять СМСок не вопрос, а для кого-то и одна – это вырвать из кармана буханку хлеба. Это идеальная фокус-группа, когда человек готов расстаться с деньгами ради того, чтобы в следующий раз увидеть на сцене определенного человека. Нам это очень дорого.

Мы давно не коллеги, а братья и сестры. У нас ничего нет кроме этой работы. Мы и женимся все на СТБшниках, на проектах все себе любовь и ищем. Потому что нигде не бываем и никого не видим. Если у кого-то жена не работает на СТБ, то ей трудно поверить, где он всю ночь  был.

- Ваша жена тоже на СТБ работает?

- Да. Всю графику, кроме общих номеров,  делает Оля Никитина, гениальный график-дизайнер и по совместительству моя жена.

- Креативные идеи команды берут на заметку сотрудники других каналов?

- Вы знаете, может, это нескромно, может и неправда. В Британии идет восьмой сезон «Х-Фактора», а в США начался первый. Я знаю точно, что продюсер шоу Саймон взял всю команду, которая проработала шесть сезонов в Британии – и поехал с ней делать шоу в США. Я знаю точно, что Саймон смотрел украинский «Х-Фактор», потому что приглашал только нашу команду на встречу с ним.  Мы не поехали, потому что снимали в это время «Таланты».  И в американском «Х-Факторе» появляются вещи, которые эта команда никогда не делала, да и никакие другие страны не делали, кроме нас – наша театральщина.

Максим пошел готовиться к эфиру, а я перевела прицел на руководителя шоу Талу Онищук.

«Я, Литвинов и Томильченко – это для меня команда мечты, - признается Тала. – Этих двух мегакреативных товарищей иногда нужно сдерживать, направлять, напоминать, о чем мы говорим, какой у нас эфир, какой проект. Роль модератора выполняю я. Иногда и я креативлю, но чаще эти креативные потуги так и остаются потугами. Последнее, чего мне хотелось, это живого медведя, кровавую ванну и выехать уазиком на сцену «Х-Фактора». Это все  очень выматывает, и к восьмой неделе ты понимаешь, что ничего не можешь придумать».

Тала Онищук мечтает о кровавой ванне

- Случаются ли у вас приступы ненависти ко всем?

- Из команды – нет. Бывает, честно признаюсь, ситуации, когда теряется общий язык с участником. К счастью, это недолго. Просто вы разными темпами идете к тому, чего хотите. Но, когда связь пропадает, становится немножко страшно, потому что появляется ощущение, что ты не знаешь человека, с которым проводишь так много времени.

Сценарий для прямых эфиров – это для всех тех, кто просит подарить мне толковый словарь и говорит, что  не надо так много эпитетов - тексты пишу я. Когда у Оксаны очень лаконичная речь, спрашивают: почему она так коротко и мало говорит? Когда у Оксаны «розлога мова», говорят - это настольный словарь синонимов или что?

Честно, меня это искренне радует. Значит, ты не оставляешь людей равнодушными, и зритель пытается понять, о чем идет речь. И когда много синонимов, я радуюсь – может, у кого-то украинская речь обогатится. Сценарная группа работает над профайлами. За каждой категорией закреплен журналист, который ведет своих. И где-то к эфиру пятому они смотрят друг на друга как на конкурентов – мол, посмотрим, кто кого…  К восьмому все становятся родными, потому что участников мало, и противостояние категорий уже не так важно.

Свой стиль руководства Тала характеризует так: «Во время прямого эфира я тиран и деспот, на репетициях – очень мягкая и добрая, на монтажах я опять тиран и деспот». Невнимательных и провинившихся сотрудников она сначала предупреждает, потом штрафует.  «Не могу сказать сумму, потому что некоторые из них думают, что меньше, а некоторые, что больше. Это исходит из зарплат сотрудников и того, какова провинность. Но штраф – это последняя мера», – уверяет Онищук.

-  Я слышала, что в прошлом сезоне вас пробовал переманить к себе Ткаченко…

- Я не думаю, что это корректно обсуждать. Канал СТБ для меня не просто место работы. Это семья и родные люди. Было несколько предложений от каналов не нашего холдинга о смене места работы. Я всякий раз отвечаю абсолютно понятно, потому что дело не в деньгах и не в количестве власти – мне здесь нравится.

Тала рассказала и о том, что хочет в будущем снять кино в паре с Литвиновым. По жанру ближе всего ей психологический триллер. Поэтому сейчас она активно натаскивает человека, который сможет подменить ее на производстве шоу без потерь для канала.



Зрители готовы занять с разбегу свои места

Но пока «Х-Фактор-2» нужно довести до финала. Сейчас над производством шоу задействовано от 150 до 220 человек. И, если верить Литвинову – все маньяки.

Фото Иванны Зубович