По ком стучит «Русский дятел»? Создатели украинской документалки рассказывают о теории заговора, Чернобыле и Майдане

«В политике ничего не происходит случайно. Если что-то случилось, то так было задумано,» - сказал когда-то Франклин Делано Рузвельт, чем несказанно порадовал всех любителей теорий заговоров. А конспирология - это такое увлекательное занятие, когда хлебом не корми, дай построить парочку гипотез и найти им любое, даже откровенно притянутое за уши, подтверждение. А если у кого-то возникает желание зафиксировать гипотезу на камеру, то получается документальное кино. В случае отмеченного множеством международных кинофестивалей, включая Сандэнс, «Русского дятла» - очень успешное кино.

Вчера «Русский дятел» закончил свое фестивальное турне и официально вышел в прокат. По случаю премьеры в Киеве мне удалось расспросить съемочную группу, как фильм создавался и что же они имели в виду.

Заинтересованы в ответах были многие, кстати

Режиссер фильма, американский драматург Чед Грасия, с энтузиазмом принялся рассказывать о том, что фильм - и не о теории заговора вовсе, а личная история главного героя-художника

- Для вас, театрального драматурга, это режиссерский дебют и кинодебют вообще. Насколько сложно было так внезапно сменить жанр?

- Да, я продюсер и драматург в театре. Но на самом деле не так важно, что вы делаете - пьесу или фильм, ко всему применимы универсальные законы истории. Другое дело, что с документальным фильмом никогда не знаешь, получится ли финал, которого тебе бы хотелось. Мне очень нравится выражение: «В игровом фильме режиссер - это бог, а в документальном Бог - это режиссер». Оно очень точно отображает реальность, с одним лишь уточнением: в документальном проекте режиссер монтажа - демиург. В монтаже нарратив документального фильма создается заново. Но я использовал традиционную структуру, применимую к любой истории - будь то фильм, сценарий или пьеса. 

В монтаже, конечно же, стало очевидно, что историй у меня очень много: Чернобыль, тайный радар «Дуга», Майдан, Голодомор... В итоге я понял, что единственная история, которую нужно рассказать, чтобы связать все остальное - это история художника Федора Александровича и его расследования. Так что мой фильм - и не о Чернобыле, и не о Советском союзе, а об одном человеке.

- Монтаж, насколько я понимаю, делался не в Украине?

- Частично в Украине. Весь продакшен был в Украине, но окончательный монтаж и постпродакшен я делал в Нью-Йорке.

- И из Нью-Йорка фильм поехал на Сандэнс?

- Я вам не рассказал, с чего все начиналось, а без этого не понять, насколько мы все были растеряны, когда стали собирать призы на фестивалях. Я работал в Киеве над постановкой пьесы. Федор был художником-декоратором в театре. Он приходит ко мне и рассказывает, что у него есть идея художественного видео на 3-5 минут, которое он хочет снять в Чернобыле. Я знал, что он интересный художник, с особым видением, и решил, что это прикольный проект на выходные. Поверьте, никто из нас не собирался делать журналистское расследование причин Чернобыльской аварии, появления таинственного загоризонтного локатора рядом с АЭС и коррупции советской власти. Но история росла, как снежный ком.

Идея о премьере на фестивале «Сандэнс» пришла даже не мне, а американскому продюсеру, который заинтересовался нашим футажем и нашел деньги на постпродакшен. Когда мы выиграли главный приз, естественно, нас сразу стали приглашать на другие фестивали, потом речь зашла и о прокате... Но вообще поначалу мы собирались выложить ролик на YouTube.

- А как вы решали, в каких фестивалях участвовать?

- Так как я вообще никогда не имел дело с индустрией кино, то выбирал фестивали в городах, в которых никогда не был. Чтобы и фильм показать, и попутешествовать.

- Больше вы новичком не считаетесь. Значит ли это, что вы работаете над новым кинопроектом?

- Да. И через год-полтора смогу об этом рассказывать. А пока - не могу.

- Зная сейчас все то, что вы знаете об индустрии вообще, и о «Русском дятле» в частности, что бы вы делали иначе? Изменили бы что-то в фильме?

- Учитывая, с каким успехом завершилась вся эта эпопея - наверное, ничего. Хотя был страшный период, когда к Федору с угрозами пришли какие-то силовики, и сказали, что я - шпион ЦРУ, он испугался, начал сообщать нам дезинформацию. Это было как болезнь - мы все параноили и ругались, казалось, что истории не будет вообще.

- Но сейчас между вами, кажется, полное взаимопонимание?

- Когда Янукович сбежал из Украины, угрозы прекратились, так что прекратилась и паранойя.

- Федор, с чего же началась история «Русского дятла», если Чед собирался снять ее за выходные?

- Это был наш с Артемом арт-проект, по сути, inspiration-film. Литовская актриса пела бы песню, и это монтировалось бы с кадрами Чернобыля. В этом фильме не было никакой структуры, это был поэтический трехминутный экскиз. Затем это выросло в журналистское расследование - а какой из меня журналист? Я никогда этим не занимался, я художник. Но Чед среди всего безумия фактов и отснятого материала нашел историю.

Чед: Артем Рыжков - наш оператор, но он же - один из главных героев фильма. А еще он выиграл приз как лучший документальный оператор 2015 года, и мы все им очень гордимся. Он вам ничего этого не расскажет, потому что очень скромный, поэтому рассказываю я.

- Артем, насколько я понимаю, вы не документальный оператор, и никогда документальное кино не снимали?

- Вообще я снимаю, сколько себя помню. Даже больше: мои первые воспоминания из детства - уже с камерой в руках. Но учился я на оператора игрового кино, да. Так что документальные фильмы - не совсем моя профессия. Честно говоря, даже когда Федя уже привлек Чеда, я еще долго не воспринимал проект «Русский дятел» серьезно. Посмотрите на меня, на всех нас - мы даже не выглядим, как серьезные документалисты. Так, собрались три раздолбая поснимать.

- Для вас все это было несерьезно?

- В определенном смысле. Единственное, что я в жизни люблю больше, чем снимать кино - приключения. А этот проект внезапно превратился в одно большое и масштабное приключение. Ближе к монтажу фильма, когда стало ясно, что получается очень крутая история, я понял, что все это серьезно. А до этого снимал почти весь фильм на самый простой фотоаппарат.

К сожалению, на этом беседу пришлось окончить - съемочная группа сбежала встречать гостей

Гости, кажется, обсуждали собственные теории заговора

Мне же удалось пообщаться с линейным продюсером картины, Мариной Ореховой

- За год до того я была продюсером на другом американском фильме, «Чернобыльские бабушки». Ему, кстати, премьера на фестивалях предстоит только в этом году. Его авторы, две прекрасные американские режиссерши, пили вино на каком-то Нью-Йоркском ивенте с копродюсером Чеда и порекомендовали меня - что я могу помочь с доступом в зону отчуждения.

- И вы сразу согласились работать над проектом?

- С самой первой встречи, на которой присутствовали я, Чед и Федор, мне сообщили: «Мы хотим воздушный шар, который поднимается в воздух из Киева. На борту - литовская оперная певица. Шар летит в Чернобыль и садится на «Дугу». На радаре в это время играет симфонический оркестр». Я сразу поняла, что проект будет интересный. Во-первых, была поздняя осень - какой воздушный шар? Во-вторых, «Дуга» тогда была полностью закрыта. Плюс, ржавая, залазить туда вообще нельзя, а мне нужно запереть на 150-метровую высоту целый оркестр с инструментами. Да еще и полеты над Зоной запрещены... Я оказалась права, каждый день действительно был интересным.

- В итоге оркестра и шара удалось избежать. В чем были сложности?

- Сложно было найти людей, работавших на «Дуге». Проект был очень засекречен, списков тех, кто на нем работал, не было в архивах. Перелопатить пришлось очень много информации, пока мы нашли хотя бы одну фамилию. Но когда мы нашли фамилии, почти все с ходу соглашались на интервью.

- Были ли угрозы и давление со стороны властей?

- Были угрозы Федору, о чем я знаю с его слов. Съемки происходили в разгар Майдана, и он меня чисто по-человечески предупредил: будь осторожна, у тебя ведь маленький ребенок. Лично мне угроз не поступало, но было страшно, да.

- Повлиял ли успех фильма на вашу карьеру?

- В западной документалистской тусовке я стала считаться, сама того не желая, чернобыльским экспертом. Ко мне обращаются многие, кто хочет разрабатывать эту тему.

Чед и организаторы премьеры из 86 PROKAT прервали нашу беседу, так как настало время показа

Людмила Горделадзе, предоставившая зал для премьеры, и сама предвкушала сеанс

Заинтересованных оказалось немало

Среди них и много энтузиастов - фильму апплодировали стоя все, кого убедили аргументы Федора

Дамы из FILM.UA слушали с интересом, но сидя - видимо, не специализировались в теориях заговора

Съемочной группе дали возможность отчитаться о проделанной работе

И хотя режиссер снова подчеркнул, что фильм не о Чернобыле, и тем более не о Майдане, а лично о Федоре...

- Какая-то часть публики думает, что «Дятел» – это плохой конспирологический фильм. Значительно больше говорят: «Конечно, это конспирология, но фильм сам по себе все равно замечательный». И только некоторые понимают, что фильм – исследование самой идеи о фильме про конспирологическую теорию. Фильм как будто смотрит на себя и спрашивает: «Что значит делать фильм о конспирологической теории и не верить в нее?» В каком-то смысле, это парадокс. Но в фильме достаточно подсказок для зрителя.

Присутствующие в зале жители Припяти и документалисты, которые тоже разрабатывают тему Чернобыля, громко зафукали версию, выдвинутую в картине

Оператор фильма Артем Рыжков, впрочем, о сюжете и конспирологии не говорил, а подарил свой приз за лучшую операторскую работу от Международной ассоциации документального кино своему университетскому учителю

Всем не терпелось вернуться к обсуждению коррупции, взрывов и атомной энергетики, чему 86 PROKAT очень радовались - если дискурс пойдет в люди, картина соберет неплохую кассу

В первых кадрах фильма главного героя, Федора Александровича, называют то ли безумцем, то ли гением. Чед Гарсия, режиссер проекта, на прощание шепнул мне еще одну посказку: если следовать за безумным гением с камерой, обязательно набредешь на какие-то приключения, на что-то интересное. И подмигнул.

Я же осталась гадать, поняли ли все те, кто так восторженно принимал фильм на международных фестивалях, что американский драматург, никогда не снимавший документального кино, сыграл с ними метатекстуальную постмодерную шутку? Или проглотили троллинг с потрохами? Думаю, было достаточно и первых, и вторых. К какой категории вы отнесете себя, можно будет узнать, только посмотрев «Русского дятла» и оценив теорию самостоятельно.

Фото Кирилла Авраменко