Жоэль Шапрон: «Я устал говорить русским: ребята, у вас нет гарантированного места в Каннах»

В прошлом году, до изменивших Украину событий, довелось мне пообщаться с отборщиком Каннского кинофестиваля Жоэлем Шапроном. Обсуждали и Канны, но куда больше меня интересовала другая его ипостась: с руководителем UNIFRANCE по вопросам продвижения французского кино в страны Центральной/ Восточной Европы и неутомимым исследователем кино хотелось поговорить о секретах успеха французского кинематографа в мире, пресловутой французской модели и возможности ее применения в украинских реалиях, о копродакшене... Другое время было, сами понимаете.

С публикацией этой беседы тогда не сложилось, а недавно - после получения украинским фильмом трех наград в Каннах - я вспомнила о нашем разговоре. И его часть, посвященная кинофестивалю, за это время приобрела новые краски, новое прочтение, если хотите. В общем я решила поделиться с вами услышанным - пока, как минимум, свежи воспоминания о только что отгремевшем фестивале. Надеюсь, будет интересно.

- В последние годы о французской модели финансирования кино не говорил только ленивый. Ее называют самой удачной, даже идеальной, но ни в одной стране, насколько я знаю, систему не смогли воплотить в жизнь.

- Это правда.

- Как думаете, почему не удалось?

- Во-первых, система существует почти 70 лет: это значит, что на свет она появилась, когда в мире была совершенно иная организация кино. Не было такого лидерства американского кинематографа, не было мультиплексов, телеканалов, дисков, интернета – ничего! Поэтому систему было намного проще придумывать. И за последние 70 лет она не изменилась (за французское кино платят все те, кто его потребляет), но адаптировалась к появлению каждого нового носителя – чтобы и его пользователи вносили свою лепту.

Первое, что появилось во французской системе – налог с каждого билета, купленного на французское, американское, украинское и любое другое кино. 11% с каждого билета уходит в фонд, который помогает французскому кинематографу. Сегодня подобное нововведение практически невозможно, потому что лидируют американцы, которые, естественно, не хотят, чтобы каждая страна брала у них по 11% с каждого билета на финансирование национального кино. Их фильмы занимают существенную рыночную долю. И США на уровне государства… не скажу, что шантажируют, но это недалеко от шантажа. Они говорят: если вы введете квоты против американского кино или спецналоги с американского кино, то мы применим санкции в области экономики, торговли. И договориться с ними очень сложно.

Второй момент: как только у нас появились первые частные телеканалы (середина 80-х), Центр кинематографии тут же принял решение взимать с них спецналог. А заодно – с государственных. Появился соответствующий законопроект: перед запуском нового телеканала владельцу выдвигали целый ряд обязательств: мы вам дадим эфир при условии, что... Задним числом – когда все привыкли, что денег с них не берут – провернуть подобное крайне сложно.

- Об американцах хотелось поговорить отдельно – они же, как я поняла, сопротивлялись любым налогам.

- Естественно.

- И как удалось изменить ситуацию, учитывая их лидерство на рынке и наличие экономических инструментов влияния?

- В 1949 году, когда была придумана эта система, меня еще не было на свете. Так что я не помню (улыбается).

- Но это же не сделали сразу в 1949-м.

- Да, это очень длительный процесс, который начался с квот в пользу французского кино. Их мы смогли защитить еще в 1947 году – правда, не по цифрам, а по экранному времени. Тогда в закон внесли положение, что любой кинотеатр в течение одного квартала должен показывать французское кино как минимум три недели. Позже срок увеличился до четырех недель. И уже на этом этапе была серьезная борьба. А дальше нужно вернуться к истории наших стран – Франции и США.

Во время Второй мировой войны американского кино во Франции не было, потому что у нас были немцы. Своего кино в этот период по понятным причинам практически не снимали, страны-соседи (кроме Германии) – тоже. При этом физических разрушений от войны было не так много: кинотеатры в городах стояли, и их надо было чем-то кормить. В сложившейся ситуации после войны американские фильмы были приемлемы: возвращался прокат, кинопоказ, люди хотели что-то посмотреть и, естественно, они были склонны к американскому кино. Поэтому наши законодатели попытались защитить место французского кино перед волной американского, которого в то время было много (они же во время войны физически не пострадали и снимали фильмы). Таким образом, сначала французы ввели квотирование, а потом решили его бросить в пользу спецналога с каждого билета.

Несмотря на то, что я изучил эту историю, не могу сказать, что именно в конце концов сломало позицию американцев, и почему они согласились на условия Франции. Помню, что 20 или 30 лет назад они вели с нами борьбу против этого. И нам действительно пришлось отстоять свою позицию... Есть один очень существенный момент в истории французского кинематографа: кто бы ни был у власти, кино оставалось чем-то святым и от смены политической верхушки не страдало. И правые, и левые всегда были согласны с тем, что систему нужно сохранить, потому что французское кино на ней процветает. Борьба с американцами началась при Жискаре, продолжилась при следующем президенте, и в конце концов мы победили, доказав, что культура не является продуктом экономики наряду с холодильниками и т.п. Тогда же появилось понятие «культурное исключение»: когда идут переговоры на уровне ВТО, они могут обсуждать уголь или те же холодильники, но не кино и телевидение.

- Для власти французское кино свято. А как относится к нему французский зритель? Изменилось ли это отношение со временем?

- Наша рыночная доля – я подчеркиваю – одна из самых высоких в Европе, если не в мире. Причем в условиях рыночной конкуренции, потому что уже нет квотирования – побеждает тот фильм, который реально нравится зрителю. В плохие годы наша рыночная доля составляла около 30%, в хорошие – до 45%, что очень, конечно, много. Понятно, что максимальное количество зрителей собирает несколько самых громких фильмов, а не все 200. Тем не менее, каждый год наша доля колеблется от 32 до 42 процентов. Это значит, что во Франции любят свое кино, что на французское кино есть зритель, и что не зря эта система была придумана.

- Как относятся к французскому кино в мире?

- Что касается мира, чаще всего мы занимаем третье место по рыночной доле – после американского кино (чаще всего) и национального кино каждой страны. Думаю, что Украина не является исключением, а Россия – точно. До появления «Ночного дозора» французское было там на втором месте, после американского. И до сих пор его довольно часто показывают по телевидению (по крайней мере, до недавних пор).

С американцами пришлось побороться

Конечно, ситуация изменилась: появились мультиплексы, которые показывают в основном блокбастеры. А нам важно заходить в страны мира не только с блокбастерами, но и с другим кино – для зрителей, которые не пойдут на «Астерикса» или «Такси». И к счастью, у нас есть то разнообразие, на котором я всегда так настаиваю: в той же России французское кино покупают примерно 14 дистрибьюторов, потому что есть и «Астерикс», и «Жизнь Адель», Филипп Гаррель и Люк Бессон.

- А как обстоит с азиатскими территориями? Есть ли там интерес к французскому кино?

- Я не работаю с этими территориями, поэтому знаю хуже. Но нужно учитывать, что ситуация в Китае абсолютно не такая, как в Японии или Таиланде – это разные истории, разная кинематография и разные законодательства. Китай в смысле кино долгое время был закрытым. Сейчас открывается и становится для нас очень важным рынком – как только фильм срабатывает, он приносит миллионы (а иногда и миллиарды) зрителей. Поэтому мы очень внимательно следим за тем, что происходит в стране: у нас даже есть специальный представитель в Пекине, который занимается исключительно Китаем и их законодательством. Сейчас там прокат в основном государственный, но уже есть какие-то ниши, куда мы можем войти.

В Японии существует давний интерес к французскому кино. Сегодня он выражается не так, как это было еще 20 лет назад, но все равно мы выпускаем в стране довольно много фильмов. Иногда с большим опозданием (почему – не знаю), но выпускаем, потому что это большой рынок. Стоимость кинобилетов в Японии довольно высокая, и даже если по количеству зрителей это не так много, прибыль выходит большая, сборов много.

Эти две страны, естественно, являются самыми важными для французского кино в Азии. Но мы отслеживаем результаты проката в 46 странах, так что у нас есть еще и Таиланд, и Сингапур… это намного меньше – чаще всего они выпускают от 5 до 7 французских фильмов в год.

- Тем не менее, интерес есть.

- Да. Я не знаю ни одну страну в мире, которая бы не показывала хоть один французский фильм в год.

- Поговорим о крайнем рекорде французского кинематографа – фильме «Неприкасаемые» (в украинском прокате - «1+1»).

- Если ориентироваться на сборы, то 2012-й действительно был особым – годом «1+1», который реально побил все рекорды не только во Франции, но и во многих странах мира, кроме СНГ. На этой территории фильм не вошел даже в первую тройку французских фильмов: на первом месте был «Астерикс», на втором – «В поисках Марсупилами», на третьем – «Артист», и только на четвертом – «1+1». Это редчайший случай! У меня нет комментариев, чья вина... После окончания проката мне сказали, что фильм видели практически все, но на пиратском DVD или в интернете.

- Скорее всего, так и было, потому что в 2012-м об этом фильме говорили все.

- А по сборам он оказался только на четвертом месте... Но знаете, в Украине, России и других странах СНГ есть один очень существенный момент – быстрая ротация фильмов из-за отсутствия кинотеатров. Если у вас только 400 с чем-то экранов – понятно, что будет жуткая конкуренция между прокатчиками. А поскольку в «1+1» нет звезд, и, прочитав синопсис, фильм чаще всего не хочется смотреть, то эта картина требует времени для того, чтобы собрать людей. А времени у вас нет: если кино не сработало сразу, через неделю его убрают и отдают экраны какому-нибудь Тому Крузу.

- Думаю, еще и интернет-фактор сработал.

- Возможно. Я знаю, что все те, кто посмотрел «1+1», стали советовать его своим знакомым, но в прокате фильма уже не было, и люди пошли в интернет. Думаю, что задним числом зрителей у «1+1» было больше, чем у «Астерикса», но по кинотеатральным сборам лидирует блокбастер.

- Как думаете, почему выстрелил именно этот фильм? Да, он прекрасен, но такого успеха явно никто не ожидал.

- Добрый юмор в рамках абсолютно неординарной истории: один – инвалид, второй – черный. Режиссеры сами говорят, что цвет кожи героя - это как некий вид инвалидности, потому что он не полностью вписывается во французское общество. Поэтому фильм по-французски называется «Неприкасаемые» - они оба инвалиды на самом деле. Создатели сумели сделать инвалидов смешными, не перейдя при этом тонкой грани.

- Поговорим об украинском кино. Что из последнего вы видели и как это оцениваете? (напомню, с Жоэлем мы говорили осенью 2013-го)

- Повторю слова Екатерины Копыловой, которая как-то сказала, что украинские фильмы должны перейти от количества к качеству. Мне кажется, что в Украине я пока не видел качества, которое было бы достойно Каннского фестиваля. К примеру, мне в общем понравилась «Истальгия», и жаль, что создатели фильма не дотянули: на уровне сценария интересно, а дальше что-то не сработало.

Чтобы кинематография – любая – стала известной в мире, надо сочетать количество с качеством. Если страна снимает две картины в год (и даже если одна из них – гениальная), последствий все равно не будет. Как я говорю, без Бессона нет Брессона: Люк Бессон – это количество, Робер Брессон – качество, а все вместе – французское кино... Для любой кинематографии важно уметь делать фильмы для всех, для зрителей с разными вкусами.

- Каннский фестиваль очень любит открывать новые территории. Можем ли мы надеяться, что и на нашу территорию обратят внимание. Или мы не вписываемся в эту концепцию?

- Абсолютно вписываетесь! И я пытаюсь смотреть все, что здесь производят: мне отправляют DVD, я знакомлюсь с фильмами. Да, мы открываем новые территории, но не ради территорий – ради фильмов, ради искусства. Фестиваль обращает внимание в первую очередь на фильмы, а не на страны, из которых они идут.

Если хороший фильм будет еще и украинским – это намного лучше, чем хороший фильм из Америки или Италии. Но нет такого закона на Каннском фестивале, что нужно обязательно представить какие-то новые территории, страны.

- Я говорила, скорее, о тенденции.

- Понимаю. Но, поскольку бываю довольно часто в России, знаю, что они очень обижаются на фестиваль, когда их не берут в конкурс. Мы, мол, производим по 80 картин в год, и почему нас нет в конкурсе – это же невозможно… Ребята, у вас нет гарантированного места в Каннском фестивале! Как и ни у кого, по большому счету.

- И как вы им это объясняете?

- Спрашиваю: назови, что я, по-твоему, должен был взять в конкурс. Я смотрел все фильмы и готов отвечать на вопросы… В 2013-м, к примеру, русских картин вообще не было в конкурсе, даже в параллельных программах. И я больше скажу: впервые за несколько десятилетий в конкурсе не было никаких восточноевропейский картин. Можно пытаться понять, почему, но для этого нужно очень хорошо знать внутреннюю кухню. Если бы на Каннском фестивале был один отборочный комитет, можно было бы подумать, что кому-то не нравится эта территория. Но их три (потому что есть несколько секций), а потому все подобные претензии снимаются.

- А что скажете о претензиях к подбору жюри? Говорят, что судей приглашают под программу.

- Этого не может быть. Главу жюри выбирают в январе, когда никто не знает и 10% программы. Позже выбирают остальных членов, а уже потом на фестиваль начинают поступать фильмы. Оргкомитет до последнего момента оставляет 50-60 картин, и окончательное решение, что отсеять, принимается лишь накануне программной пресс-конференции. Поверьте, к этому в Каннах очень строго относятся.

Вместо послесловия напомню, что в конце прошлого года у Шапрона вышла вторая книга на русском. Точнее, основательно дополненное переиздание первой – «Принципы и механизмы финансирования французского кино». Есть мнение, что это исследование может принести неоценимую пользу при реформировании киноиндустрии в пост-советских странах. Найдете в продаже – узнаете много полезного. Удачи. 

Фото Кирилла Авраменко