АТО или пандочки? Расизм или цинизим? Как руководители информационных служб каналов решали, что делать с негативными новостями

KIEV MEDIA WEEK-2017 давно закончилась для ее участников, но не для меня. Ведь я до сих пор не рассказала вам о некоторых интересных событиях медианедели – как, например, о панели топов информационных подразделений украинских каналов, которая состоялась в рамках конференции «Телевидение как бизнес». Обсуждали на ней тему весьма насущную: «Вызовы новостным форматам: усталость зрителя от плохих новостей»

Порассуждать об этом пригласили генпродюсера новостей «Медиа Группа Украина» Алексея Мустафина, главного редактора «Вікна-Новини» на СТБ Владимира Павлюка, автора и ведущую программы «Факти Тижня» на ICTV Оксану Соколову и директора департамента новостей «1+1 медиа» Сергея Попова.

– Вы разместили мое фото в программе черно-белым, теперь все меня называют «Доктор зло», – сходу пожаловался Попов.

И перешел непосредственно к теме дискуссии:

– А что, собственно, такое «плохие новости»?

– Тезис, который всех здесь собрал – это не вопрос плохих новостей, – поспешил объяснить модератор панели Игорь Коваль. – Вопрос в том, что у нас в стране объективно достаточно тяжелая ситуация, и проблема, отчасти, в том, что зрительский интерес к новостям стал падать, хотя новостных каналов и новостного контента у нас очень много.

– Да, это правда, – согласился Попов. – Интерес зрителей к новостям стал падать. Мы видим это и по своим цифрам, и по цифрам коллег, и по новостным каналам и ресурсам. Эта тенденция существует давно и, в общем-то, она понятна: люди устали, пережили слишком большой эмоциональный всплеск в 13-14-м годах, и уже в 15-16-м включались в новости эпизодически, когда происходило что-то экстраординарное. Сегодня материалы с войны читаются и смотрятся очень  плохо. Люди закрываются, но не говорить мы об этом не можем. Мы находимся в своего рода ловушке, и каждый канал, я уверен, ищет выход из ситуации, пытается найти какие-то живые истории, линии соприкосновения. Но мы не откажемся от этой информации в любом случае. Другое дело – поиск формы. Я не знаю, у вас такая ситуация, коллеги?

– Да, исследования говорят о том, что люди устали, – взял слово Алексей Мустафин. – С другой стороны, ситуация в стране непростая не только потому, что идет война. Вообще экономическая ситуация в стране сложная. Люди вынуждены выживать. Поэтому, конечно, эта усталость изменяет интересы людей. Но есть вещи, о которых мы не можем не говорить. Из этой ситуации могут быть разные стратегии выхода. Мне кажется, все украинские медиа перекормили людей не только плохими новостями, но и способом их подачи. Мы стараемся достучаться до людей через эмоции, и некоторым образом перегнули эту палку. От людей долго требовали сопереживать. Когда это делается очень долго и настойчиво, любой человек хочет закрыться и сбросить с себя эмоциональное напряжение. Поэтому стратегия не говорить о плохом – неправильная, но способ подачи плохого должен быть другим.

– А я вот не вижу усталости от плохих новостей, – внезапно заявила Оксана Соколова. – Мне кажется, негативные новости просто трансформировались. Ясно, что в 14-м году они были связаны с вопросом выживания. Люди на полном серьезе обсуждали, что есть угроза вторжения, что сюда могут зайти оккупанты. Соответственно, новости с войны были ключевыми, их смотрели чаще всего. Но постепенно угроза вторжения сошла на нет, и люди поняли, что реальная угроза – в сфере коммунальных тарифов, роста цен и курса доллара. Просто плохие новости перетекли в эту сферу, и там спрос на эти плохие новости сохраняется. Я была, честно говоря, поражена, когда наши маркетологи сказали, что у основной аудитории «Фактов тижня» общий доход семьи – 5 тыс. грн в месяц! То есть тарифы сегодня – это вопрос выживания.

Должны ли мы давать эти плохие новости – вопрос, наверное, компромиссов. Если вы – коммерческий канал, то должны думать о прибыли и показывать то, что смотрят. С другой стороны, это бизнес с высоким уровнем ответственности. Соответственно, мы должны задавать какие-то тренды. Мне кажется, тренд на позитивные новости точно существует. А дальше – вопрос компромиссов: насколько мы готовы балансировать между социальной ответственностью и задаванием тренда. Тут есть одна небезопасная вещь: только бы мы сами не конструировали события.  

– Не вижу ничего плохого в конструировании событий, – не согласился Сергей Попов. – Другое дело, какие события мы конструируем. ТСН как флагман – простите, коллеги, – информационного вещания в Украине (тут и коллеги, и зал совершили попытку не рассмеяться) сегодня действительно заинтересован в том, чтобы давать много хороших новостей. Более того: у нас даже спецпроекты есть позитивные. Например, огромный спецпроект «Здійсни мрію», в котором мы осуществляем мечты больных детей. Это сконструированное событие? Да. Но оно заставляет хотеть жить. Или вот – история двух друзей, один из которых – классический красавец, а другой, его друг детства, болен ДЦП. И они оба задумали подняться на Говерлу. Эти истории у нас идут очень хорошо. Мы целенаправленно их ищем, если нужно – да, конструируем, не вижу в этом ничего плохого.

Тут в разговор вступил Владимир Павлюк:

– «Флагман» зацепил... Он по инерции все тонет, тонет… Так вот, – вернулся к теме Владимир. – Мне кажется, вопрос поставлен некорректно. Я помню, в нулевые, когда я был еще молодым корреспондентом,  у нас в редакции случилось такая история. Наша политический обозреватель приехала из ВР с горячим материалом. А я в тот день сделал свой материал абсолютно лайфовый, о каком-то герое, и он так ложился в архитектуру выпуска, что от него отказаться не могли. И выпускающий редактор снял сюжет из ВР... Журналистка была очень обижена на меня, потому что из-за моего слишком большого материала сняли ее очень важный. Потом произошла некая дискуссия, в ходе которой я сказал: «Знаешь, а я рад, что сняли твой материал. Он – деструктивный, он вредит стране». Так вот, вопрос: новости вредят стране или нет? Есть страны, в которых на законодательном уровне принимали то, каким должен быть баланс позитивных и негативных новостей. Мне кажется, «флагман» вредит стране. Это мое личное мнение как Володи Павлюка: уж очень много негатива. Да, Сергей молодец, у них есть прекраснейшие позитивные истории. Но вопрос – сохранен ли баланс? Не вводим ли мы страну в эмоциональный ступор? Того, что происходит с нами, сейчас так много, что это выходит за рамки нормы. И вопрос: «вредим ли мы стране», мне кажется, важнее, чем то, позитивные у нас новости или негативные.

– Я думаю, на этот вопрос должны отвечать «Чрезвычайные новости», – нашелся Сергей Попов. – Понимаете, в чем дело. Мы не показываем плохих новостей в принципе. Возможно, у ТСН есть некая история из нашего прошлого с определенной манипуляцией насчет «кровавого имиджа». Но мы не показываем горе ради горя, и я противник того, чтобы паразитировать на несчастье. Мы показываем людям, как выйти из ситуации, в которой они могут оказаться. И негативная новость заслуживает внимания, если в ней есть выход. Кроме того, есть фактор эмоционального очищения. Люди чаще всего хотят видеть плохое, чтобы сказать: «А у меня все хорошо!». Поэтому это очень скользкий момент. Я вообще противник каких бы то ни было законодательных ограничений: никогда ни к чему хорошему они не приводили. Это – прямая цензура. И меня удивляет готовность журналистов поддаться ей. Другое дело, что есть наша ответственность как журналистов. И я бы тут говорил не только  о новостях, но и о других проектах, которые присутствуют на наших каналах, потому что там с журналистской ответственностью все гораздо более проблематично... Масса ток-шоу, каких-то программ, которые в буквальном смысле эксплуатируют убогость. И их пишут сценаристы, у многих из которых отсутствует понимание хорошего и плохого. Вот проблема! У меня  много вопросов к тому, что показывают наши каналы, – разошелся задетый за живое Попов.

Благо, на помощь пришел дипломатичный Алексей Мустафин:

– Я бы все-таки вернулся к теме нашей дискуссии. Не согласен с Володей в том, что оценивать новости нужно по критерию «вредят – не вредят». Потому что так мы можем легко скатиться в плоскость «зрады-перемоги», которую с удовольствием эксплуатируют политики. Мне кажется, нам надо идти не от пользы стране, обществу и т.д., а от людей, которые нас смотрят. Их интересы учитывать. Потому что страна – это люди. С другой стороны, уже были попытки – тут у меня камень в чужой огород – разделить хорошие и плохие новости. Были целые выпуски «Хороших новостей». Мне это напомнило известную историю о том, как люди писали письма на телевидение с просьбой показывать рекламу только под одному специальному каналу. Вопрос не в том, чтобы отделить хорошие новости от плохих, а в том, как мы выстраиваем нашу подачу. Знаете, опять же слоган ТСН эксплуатирует именно эту эмоциональную насыщенность. Когда вы перенасыщаете людей даже позитивными эмоциями, эта опустошенность остается. Я не предлагаю вам сменить свои концепции. Давайте просто осознавать свою ответственность перед зрителем. И вопрос будет не в хороших и плохих новостях, а в нашей ответственности перед людьми.

– Мне кажется, Сережа, слишком много камней в твой огород, – внезапно пожалел коллегу Владимир Павлюк. – Но смотрите. Вот собрались руководители информационных служб коммерческих телеканалов и думают: зачем мы делаем новости? Алексей говорит: «Чтобы информировать, помогать». А это дилемма. Мы-то делаем новости, чтобы их смотрели. Коммерческая успешность, о которой говорила Оксана, очень важна. Так нужные новости, полезные или успешные? Если успешные, то они строятся на других столпах. Есть «5 канал», «112 канал», где новости идут круглосуточно большой волной – это классические новости. У нас – новости не классические. У нас – успешные новости, и где-то они даже подпирают этого флагмана. Мы помимо фактов используем эмоции: эмпатия – важная составляющая информационной повестки дня.

– Мне кажется, тут главное не скатиться в миссионерство, – заметила Оксана Соколова. – Когда меня спрашивают: «Как вы вырастили своего зрителя?», я говорю: «Это не овощ, чтобы его выращивать». Я все равно уверена, что мы должны идти к основам профессии. Другое дело, мы должны сохранять критичность взгляда на все. Когда я говорила о конструировании событий, я имела в виду, в первую очередь, события политические. Я, например, считаю, что история Нади Савченко – это сконструированный нами продукт. И чувствую свою персональную ответственность за появление Нади Савченко. Потому что считаю, что участвовала в конструировании этого феномена. Для себя я сделала выводы и теперь более критично ко всему отношусь.  

– У меня встречный вопрос, – вклинился Сергей Попов. – Ты бы взялась за ситуацию Нади Савченко, если бы она повторилась сейчас: реальная украинская  женщина один на один с системой. Ты бы отправила туда группу?

–  Я бы точно отправила, – призналась Соколова. – Но мне кажется, мы все тогда поддались какому-то общему впечатлению, и многие факты не исследовали. Возможно, если бы мы тогда исследовали больше фактов и более критично к ним отнеслись…

– А если бы ты в биографии этого человека узнала некие факты, – не сдавался Попов. – Ты бы отозвала группу и оставила ее один на один с российской судебной системой?

– Понимаешь, мне кажется, что в истории с Савченко мы создали вокруг нее такую пафосную истерию, – объяснила ведущая. – Я не знаю, возможно, мы бы совсем с другими интонациями об этом говорили. А интонации очень важны. Когда-то на нашем канале работал Дима Киселев, когда он еще был при памяти. И он всегда говорил: «Что вы так недооцениваете себя? Посмотрите на эту новость: «Украинский лыжник пришел 15-м». Знаете, как бы мы в России это подавали? «Наш лыжник пришел 15-м  из 60-ти! 45 человек оставил позади!»». Зритель многое воспринимает благодаря интонации. Эмоциями мы выжимаем из него нужную нам реакцию. Поэтому я – за критичность.

– То тесть нам нужно давить на зрителя, – рассудил Алексей Мустафин. – Помню, мы с Сергеем говорили о том, как подавать новость о катастрофе: «сколько погибло» или «сколько выжило»? И в первом, и в другом случае мы искажаем факты. На одних и тех же фактах структура новости может отличаться в зависимости от того, какую цель мы ставим.

– Я только что вернулся из Мариуполя, проводил тренинги для местных начинающих журналистов, – подхватил Попов. – И сказал им: «Ребята, в катастрофе интересны те, кто выжил. А потом уже погибшие». Поэтому говорить о том, что мы сообщаем плохие новости… Нет. Нам интересны истории преодоления, истории тех, кто выжил, кто вопреки чему-то достиг чего-то. Более того: по большому счету, новости – это то, что дают информационные каналы. А мы все тут представители развлекательных информационных программ. Я в принципе не рассматривал коллег как конкурентов, если говорить серьезно. Для меня главные конкуренты – те, кто выходит в том же слоте и, в принципе, шоу типа «Голос» или «Х-фактор»:  мы все соревнуемся за эмоции.

– Тут тоже нельзя перегибать палку, стараясь строить новости по сценарию фильма или ток-шоу, – предупредил Алексей Мустафин. – Это, все-таки, разные жанры. Хотя рейтинги нам тоже нужны. То, что у нас нет рекламы, не должно накладывать на нас какие-то моральные ограничения. Хотя у некоторых реклама есть и в самих новостях…

– Кстати, да, – оживился Сергей Попов. – И кто из вас лидер? «Интер»?

– Плюсы в своем время были, – напомнил Мустафин.

– Ну, ситуация поменялась, – оправдался Попов. – По-моему, по последним данным, лидер по заказным или имеющим признаки заказных материалов – «Интер». Следующий, между прочим, «Украина». Мы – третьи, но позади у нас 45...

– Ну, если уж на то пошло, ваш сюжет про Говерлу тоже можно считать заказным, – нашелся Мустафин. – Тут говорится о гуманитарных акциях, поэтому…

Дальше пошли вопросы из зала, и вдруг всплыла очень интересная тема: оказывается, если в Мумбаи, например, обвалился отель, и погибли люди, то сообщат об этом в Украине или нет, зависит от количества и национальности погибших.

– Потому что число погибших в Китае и число погибших в Лихтеншетейне – это разные соотношения, – заметил Владимир Павлюк.

 – Мы не показываем что-то просто так, – добавил Алексей Мустафин. – Главное  – как это отображается на жизни наших зрителей, почему эта информация должна быть интересна им.

– И, кстати пандочки, тоже приносят пользу, – добавил Сергей Попов. – Пандочки работают, поэтому они есть в новостях.

И в завершение серьезно добавил:

– Лично для меня проблема в том, что сложно иногда говорить напрямую о проблемах, которые у нас существуют, потому что тогда… Условно говоря, попадешь в список «Миротворца». А говорить есть о чем. Сейчас многие журналисты боятся сказать плохо о каких-то действительно существующих проблемах. Вчера буквально министр обороны уволил главного психиатра потому что он на какой-то конференции сказал, что у 96% возвращающихся из АТО есть «скрытый брак». Причем мы проверили – термин «скрытый брак» есть и в иностранной психиатрии. Человек просто назвал вещи своими именами. Вот эти вещи для журналистов сегодня более проблемны: как говорить правду в стране, которая не всегда хочет эту правду слышать.

– Я бы вообще переформулировал тему нашей дискуссии, – добавил Алексей Мустафин. – Потому что тема «плохих» новостей многозначна. Проблема, скорее, не в негативных, а в некачественных новостях. В условиях и кризиса мы как журналисты стали относиться к своей работе с меньшей придирчивостью. И падение профессионализма – вот проблема. Потому что любая новость, поданная некачественно, это плохая новость.

– И тут уже проблема отсутствия хорошей журналистской школы в Украине, – добавил Сергей Попов. – Мы сегодня вынуждены сами воспитывать кадры, друг у друга их таскать. Потому что нет у нас школ, которые стабильно готовят качественных журналистов.

На этой далеко не оптимистической ноте все разошлись, а я решила еще немного поприставать к выступавшим. Для начала – к Оксане Соколовой:   

– Тема дискуссии была в том, что люди устали от плохих новостей. Тем не менее, рейтинги у таких новостей есть, и люди их смотрят…

– Я уже говорила: я не вижу этой усталости. Считаю, в силу исторической наследственности, ментального наследия советского времени и пр. есть множество причин, почему наш народ смотрит негативные новости. Я вижу продолжение запроса на них. Другой вопрос, что не смотрят военные новости. А почему их не сморят, я уже сказала: акценты сместились.

Главное теперь – где взять деньги, чтобы заплатить за коммуналку.

– Вы следите за мировыми тенденцями в форматах новостей? Потому что у нас мало кто ищет другие пути.

– Мы в «Фактах тижня» сейчас абсолютно нестандартно работаем: это не имеет ничего общего с классической итоговой программой. На Западе вообще нет итоговых программ – это формат исключительно российский. Но мы сейчас входим в инфотеймент, чтобы какие-то сложные вещи нестандартно объяснять. Да, мы смотрим новостийные западные студии в плане показа технологических каких-то вещей, визуального ряда, ищем какие-то новые подходы в репортажке.

– Сергей Попов задел всех фразой о том, что ТСН – это флагман информационного вещания в Украине. Вы с этим согласны?

– Ну, мы иронизируем по этому поводу, потому что – я могу говорить об итоговых программах – «Факти тижня» и «ТСН тиждень» сейчас активно соревнуются за лидерскую позицию. Мы все время меняемся местами. Поэтому мы все, конечно, улыбнулись. Знаете, есть принцип маркетинга: ты должен говорить, что ты лучший, и чем чаще будешь это говорить, тем больше в это поверят. Потому мы улыбаемся, но каждый знает правду.

– Прозвучала фраза о том, что должно погибнуть определенное количество китайцев или индусов для того, чтобы об этом сказали в наших новостях, и меньшее количество европейцев. Как это расценивать? Это расизм или просто цинизм?

– Считаю, что любую новость нужно расценивать исходя из ее веса. Каждая новость – очень персональная история. Конечно, это все не количеством меряется, это меряется социальной значимостью для региона, резонансом, который пойдет в мире, какой-то проекцией на Украину. Много составляющих, которые определяют социальный вес случившегося. Так что цинизм, расизм – какие-то попсовые тезисы. Да, в журналисткой тусовке любят похихикать над собственным уровнем цинизма. Конечно, мы становимся более толстокожими: невозможно пропускать через себя ежедневно такое количество негатива и оставаться при этом чувствительным человеком. Определенная степень цинизма есть. Но в профессии мы действуем по законам профессии. Хотя шутить любим.

Доспросить кое-что мне очень нужно было и у Сергея Попова:

– Вы говорили о том, что для негативных новостей нужно просто найти другую форму подачи. Какую, например? И перестанут ли они от этого быть негативными?

– Я всегда был противником негатива ради негатива. Рассказывая такого рода истории, мы в ТСН всегда стараемся объяснить зрителю, как избежать подобных ситуаций, как действовать, если это уже случилось, и так далее. Конечно, есть истории, выходящие из ряда вон. Есть и просто недоработки. Но, как правило, мы пытаемся выйти на некую мораль, на совет, на проблему. Можно накачать из YouTube массу видео, на котором школьники издеваются друг над другом. Но зачем? Для нас это повод не показывать это, а говорить о детской жестокости, о том, что в наших школах не умеют работать с подростковой травлей. Можно сказать, что людей убила молния. А можно говорить о том, что эти люди пренебрегли элементарным знанием – нельзя во время грозы прятаться под деревьями.

– Тема обилия негатива в новостях ТСН муссируется давно – и не только профессионалами, но и обывателями. Вы, в принципе, сегодня многое сказали на эту тему, тем не менее, стала ли сегодняшняя «шпилька» со стороны коллег для вас неожиданной? Собираетесь ли как-то на это отреагировать практически?

– Упрекнуть ТСН в обилии плохих новостей – это уже такое себе правило хорошего тона. Я привык. Давайте посмотрим, сколько таких новостей в нашем выпуске сегодня? Вот план вечернего выпуска за 21 сентября. Кажется, три сюжета и одно БЗ. На часовой эфир это 7-8 минут. Около 10%. Кстати, надо будет посчитать, сколько черной хроники показывают конкуренты. Чтобы не расслаблялись.

Помимо позитивных спецпроектов, о которых я уже говорил, мы начали большой проект по реформе образования, куратором которого стала Наталья Мосейчук. Сейчас в работе еще несколько новых циклов, на которые, я убежден, вы обратите внимание. Так что не надо на белое говорить черное.

– Анализируете ли вы мировые тенденции в форматах новостей?

– Безусловно, анализируем. Более того, ТСН – почти всегда, во всяком случае, очень часто, является пионером в этом смысле. Взять те же сериалы, которые шли на ТСН до меня, во время и будут идти, наверняка, после. Когда-то это были первые прямые включения, американские стендапы. Сегодня мало кто может посоревноваться с нами в умении развернуть топ-тему, способности экстренно войти в режим марафона. За последний год мы активно используем диалоговые сюжеты, новые способы визуализации. Сейчас мы оснастили нашу студию моушен трекингом – это даст нам новые возможности взаимодействия ведущих и журналистов с инфографикой. На фоне девальвации репутации украинского экспертного мнения мы поняли, что опыт и знания наших журналистов в ряде сфер настолько высок, что мы можем взять на себя смелость давать собственную экспертную оценку. Разумеется, отделяя ее от фактов. Сейчас мы осознанно раздвинули рамки: наши журналисты все чаще говорят в своих материалах о собственных ощущениях от происходящего. Именно ощущениях, а не оценке происходящего. Наверное, главный тренд, который мы сегодня видим – личностная авторитетная журналистика.

– Ваше заявление о том, что ТСН – флагман, конечно, произвело резонанс. На чем оно основано? Потому что по цифрам ТСН далеко не всегда лидирует.

– Оксана Соколова, Владимир Павлюк, Алексей Мустафин – мы все давно друг друга знаем и никогда не прочь подраконить друг друга. Вы ж видели, они все тоже не лыком шиты: «ответок» я получил немало. Это нормально, все это дружеское подтрунивание. По сути вопроса. По результатам первого полугодия 2017 года ТСН лидирует по аудитории 18+, опережая праймовые новости на других каналах по рейтингу и доле аудитории. Кроме того, мы лидируем по коммерческой аудитории 18-54 (вся Украина). Но дело не только в показателях телесмотрения. Я воспринимаю ТСН не как телевизионные новости, а как большой мультимедийный бренд. Наш сайт в тройке лидеров новостного сегмента. В наших группах в соцсетях более 2,5 млн подписчиков. Буквально сегодня мне сообщили о нашем новом рекорде: с начала года мы набрали 100 млн просмотренных минут видео в Facebook – это больше 1,5 млн часов. У нас гигантскими темпами растет мобильный трафик. Мы зашли в мессенджеры. Наши офлайн проявления пользуются бешенным спросом – прошлогодний тур по университетам «Ті, що вражають» прошел с забитыми до отказа залами, наш «Музей Новин» побил все рекорды посещаемости «Мистецького Арсенала». Мы не просто выпускаем книги, мы допечатываем тиражи. Некоторое время тому назад мы проводили полноценное социологическое исследование – в частности, проверяли какие новостные программы украинцы знают, смотрят регулярно, какие нравятся и пр. По уровню знания, например, 80% респондентов на первое место ставят бренд ТСН. У ближайшего конкурента – 50%. Разрыв по регулярному смотрению – 50% у ТСН и в два раза меньше у ближайшего из конкурентов.

– Вы говорили о том, что ТСН далеко не лидер в производстве заказных материалов, тем не менее, они заметны. Понятно, что, устраиваясь на Плюсы, журналисты негласно соглашаются на создание некоторых материалов в интересах собственника. Тем не менее, это все же влияет на репутацию и доверие к проекту…

– Я не могу сказать, что мы белые и пушистые. Но также правда и то, что дела у нас в этом плане обстоят намного лучше, чем на некоторых других каналах. Хотя я понимаю, что это не повод для спокойствия. У нас есть четкие правила, внутренняя договоренность о том, какие новости могут, а какие не могут попасть в наш эфир. В любом случае в материале должны быть представлены все точки зрения. Ну и так далее. Еще один аспект этой проблемы: есть ряд новостей, которые критики не воспринимают только потому, что в них речь идет о связанных с инвестором бизнесами. Знаете, этой зимой в командировке смотрел новости на одном французском канале. Одна из первых новостей выпуска была о снегопаде и открытии нового горнолыжного сезона. Это я все к тому, что новости о Буковеле имеют право на существование. Как и традиционные сюжеты об открытии пляжного сезона в Одессе.

– А как расценивать высказывание о том, что должно умереть достаточно большое количество китайцев или индусов, чтобы это стало для нас новостью, и гораздо меньшее количество европейцев. Это расизм или цинизм?

– Вы, наверное, не совсем корректно интерпретировали месседжи, которые прозвучали во время дискуссии. Это ни то и ни другое. Это старый журналистский пример о том, как по-разному люди воспринимают цифры и расстояния. Если говорить просто – чем ближе беда, тем больший отклик она находит в сердцах людей. И история одного человека, который выжил, может пронять сильнее, чем абстрактные цифры о сотнях погибших. Я говорил об этом.  

Ну, теперь все встало на свои места. Надеюсь, вы тоже осознали, насколько это нелегкая работа - информировать зрителей так, чтобы они еще захотели это слушать и смотреть. И теперь вы станете реже переключаться на другие каналы во время выпусков новостей. Хотя бы из уважения к труду новостийщиков.

Фото Кирилла Авраменко