Максим Ковальский рассказал о возвращении в «Коммерсантъ»

Почти два года назад российский «Коммерсантъ», освещая выборы в Госдуму, опубликовал фотографию бюллетеня с посылом Владимира Путина по известному адресу. Владелец «Коммерсанта» – Алишер Усманов - ход не оценил и благополучно уволил топ-менеджеров издательского дома. 

Одним из «звеньев гребаной цепи» (так в свое время назвал эту череду увольнений экс-главред «Большого города» Филипп Дзядко) стал Максим Ковальский, до инцидента занимавший должность главного редактора журнала «Власть». После ухода из «Коммерсанта» Максим возглавлял редакцию интернет-издания OpenSpace, правда, недолго, - этим летом Ковальский снова вернулся в издательский дом, уже в качестве креативного директора. 

Подробности последних рокировок Максим Ковальский рассказал российским журналистам:

– Максим, почему вы вернулись?

– В каком смысле «почему»?

– С вас все и началось: «гребаная цепь» – разговоры о цензуре, докатившейся до печати, и об удушении издательского дома...

– Ну допустим... Как сказать, почему вернулся? На меня вышли парни. Мы поговорили. Мне предложили зайти в каком-то новом качестве.

– Как бизнес «зашли»... Собирались тогда уйти громко, хлопнув дверью.

– Не то что я так собирался, но так вышло.

– Но ушли не по собственному желанию, а по соглашению сторон.

– Да.

– И бонус был... 

– Не бонус, а компенсация. Через три дня после того, как владелец сказал, что меня увольняет, выяснилась такая подробность: по закону уволить журналиста, освещавшего выборы, в течение года после выборов нельзя. И ясная, казалось бы, ситуация вдруг подвисла. У меня появился вариант остаться. Но я его рассматривал не более десяти секунд, наверное. Во-первых, мой зам Ника Куцылло уже подала заявление по собственному желанию, и она-то отозвать его уже не могла. Во-вторых, я уже столько комментариев, интервью дал за эти дни, что отыгрывать назад было просто неприлично. Все бы подумали, что это была какая-то хитрая комбинация с заранее расписанными ролями и ходами. Ну и в-третьих, я двенадцать лет был главным редактором, чувствовал, что хватит. Поэтому и выбрал вариант с компенсацией. Это был декабрь 2011-го, а подписал новый договор в июле 2013-го, то есть прошло полтора года.

– За ваше увольнение голосовал совет директоров. Как вы к ним вернулись?

– Тут все просто. Они голосовали в специфических условиях: от голосования зависела их карьера. Я не считаю, что кто-то ради меня должен рисковать своим благополучием. Я не могу требовать альтруизма и самопожертвования, не являюсь таким уж ценным экземпляром. Если кто-то за меня вступился, то я ему благодарен, а если нет, то я не могу его осуждать.

– А «парни» не попросили вернуть компенсацию?

– В связи с чем? Я знаю, был такой случай в истории «Коммерсанта», когда журналист уволился, узнав, что можно будет получить компенсацию. Через некоторое время попросился обратно. Тогда Андрей Васильев ему сказал: «Ты, когда входить в «Коммерсантъ» будешь, парашют прицепи к дверям». И тот не вернулся. Но у меня была иная ситуация. Я получил компенсацию за год, меня пригласили к сотрудничеству через полтора. В данном случае не было, по-моему, оснований, чтобы мне это предъявить.

– А OpenSpace?

– Что OpenSpace?

– OpenSpace, который вы возглавляли полгода. Вы оттуда тоже громко ушли.

– OpenSpace был известен старой редакцией, и громче все же была история их ухода, чем нашего: всего полгода прошло, мы мало что успели.

– Почему OpenSpace закрылся, я так и не поняла, кстати. Было определенное количество комментариев, из которых не становилось понятно почему.

– Ну, я не готов говорить об этом откровенно.

– Потому что это оговорено условиями ухода? И другого бонуса?

– Почему вы называете это бонусом? Бонус – дополнительные деньги за сделанную работу, это премия. И другое дело компенсация – она выплачивается, когда тебя выгоняют. Молчание не было оговорено условиями контракта, но есть некоторые вещи, о которых я не могу говорить, поскольку обещал. Так что в подробностях говорить не могу, но мое понимание состоит в том, что за закрытием OpenSpace стоит Кремль и причина закрытия не лежит в экономической плоскости.

– А чем был так опасен OpenSpace, чтобы целый Кремль стоял за этим?

– Если помните, на тот момент существовал Координационный совет оппозиции, и люди, которые в него входили, Кремлем осознавались как ярко выраженные враги. А у нас на OpenSpace печатались Дмитрий Быков и Олег Кашин. Возможно, эта версия покажется вам неубедительной. Тогда я вам напомню о таком издании, как «Русская жизнь». Если они какой политики и касались...

– То были достаточно лояльны, об этом открыто говорил главный редактор Дмитрий Ольшанский.

– И Александр Тимофеевский тоже говорил. Они не собирались...

– Выступать против патриарха, премьера, президента – триады этой...

– Да, вот этой габреляновской триады. Тем не менее их закрыли. И закрыли, как и OpenSpace, в один день. И объявили, что по экономическим причинам. Но это же смешно. Владельцы ожидали, что в «Русскую жизнь», издание чисто литературное, пойдет реклама холодильников? А через четыре месяца сообразили, что не пойдет? Понятно же, что так не бывает. Зато там тоже печатался Кашин, печатался Константин Крылов. Словом, мое голословное утверждение состоит в том, что был отстрел людей из Координационного совета. Я бы в этот ряд еще добавил Лазареву с Шацем, которые потеряли работу незадолго до нашего закрытия.

– Я, кстати, не поняла еще, как друг с другом связаны «звенья гребаной цепи» – фраза, которую запустил Филипп Дзядко. Это история давления на «Коммерсантъ» во время выборов, закрытие Citizen K, телевизионного «Коммерсанта», OpenSpace... Кроме того, что журналисты, которые там работали, чувствуют, что им негде больше приткнуться, что нет площадок, как они связаны?

– Мне трудно говорить про Citizen K и «Коммерсантъ-ТВ», потому что разные люди совершенно искренне дают разные версии. Про экономическую версию закрытия «Коммерсантъ-ТВ» мне говорили люди, в искренность которых я не могу не верить, били себя в грудь.

– Люди изнутри «Коммерсанта», те «парни»?

– Ну, «парни» в широком смысле слова. И грудь тоже. С другой стороны, политическая версия напрашивается. Про Citizen K – то же самое. Ушел Демьян Кудрявцев, и закрылись два его проекта. Кто-то считает, что Демьян пострадал как диссидент, а кто-то говорит об экономике... Кстати сказать, Филипп Дзядко, автор выражения, и сам стал звеном, зря вы его не назвали.

Ну так вот, возвращаясь к вашему вопросу. Можно сказать, что все эти закрытия и увольнения никак не связаны – в каждом конкретном случае свои причины. Сказать так можно, но все-таки я вижу это несколько иначе.

Вот представьте себе, что во время сильнейшей грозы погибли несколько человек. Одного ударила молния, у другого случился инсульт, у третьего протекла крыша, он поругался с женой, убежал из дома, поскользнулся на крутом берегу и утонул в реке. У всех – свои причины, но гроза является общей для всех ситуацией, или, точнее, предпосылкой.

– Эта гроза – Кремль?

– Как вы догадались?

– И вы, будучи сотрудником «Коммерсанта», не боитесь говорить об этом публично?

– Для точности: я пока не являюсь сотрудником «Коммерсанта», я работаю на договоре. Но дело не в этом. Нет же такого ограничения в «Коммерсанте», что все, кто связан с ним трудовыми отношениями, должны понимать ситуацию в стране определенным образом. Высказывать свои соображения по этой теме в изданиях «Коммерсанта» я не могу, а если вы меня спрашиваете как гражданина РФ, то я такое представление даю.

– А гроза прошла уже?

– Нет, конечно.

– В нынешней работе вы сталкиваетесь с тем, о чем говорили в интервью Slon? Вы тогда говорили о цензуре, которая появилась сразу после вашего ухода. Говорили про Олимпиаду, например, а она не закончилась. Сейчас сталкиваетесь с ограничениями профессиональными?

– Во-первых, нет издания, которым бы я руководил, а во-вторых, я не являюсь автором, который пишет тексты. Все мои представления остались прежними, но, повторюсь, в работе не возникают ситуации, когда было бы уместно их высказывать. Если нужна какая-то словесная придумка для продвижения iPad-версии «Коммерсанта», то при чем здесь Кремль? Или если с отделом спорта мы сейчас делаем некий исторический проект для сайта, то при чем здесь Сочи? Но в принципе, если появятся какие-то проекты, имеющие отношение к политике, у меня не будет права последней руки, я не смогу выставлять материалы на сайт, на полосу.

– И это собственно условие: вы несамостоятельны?

– Ну да. Но это не какое-то особое условие, оно заложено уже в том, что я не главный редактор.

– Сейчас у вас испытательный срок?

– Можно так сказать. И это правильно. Потому что обе стороны имеют основания для беспокойства. Руководство «Коммерсанта» думает: а вдруг он буйный, будет носиться с антисоветскими криками и бюллетенями кидаться из окон редакции? А у меня свои опасения: а вдруг меня заставят восхвалять Кремль? И когда мы начинаем сотрудничество без слишком серьезных обязательств, обеим сторонам спокойнее.

Как вы уже поняли, интервью с Ковальским получилось обстоятельным и информативным. Об отношениях журналиста с ИД «Коммерсантъ» вы теперь знаете, а продолжение диалога рекомендую читать здесь.

По материалам slon.ru