Мерчандайзер в мокроступах
1Что ни говорите, но просмотр остатков российского ТВ дает больше импульсов для творчества на блоге, чем наше родное. Оно и понятно: мы воюем, у нас все строго и мрачно.
Зато у соседей пир горой. У них, правда, все новости состоят целиком из Украины, но зато на других полях происходит немало веселого. Так, меня очень впечатлила инициатива депутатов Госдумы от ЛДПР о запрете использования иностранных слов в публичных выступлениях, если у этих слов есть русский аналог – под угрозой штрафа.
Ну, во-первых, хорошо, что только штрафа, а не урезания языка. А во-вторых, в этой экзотической инициативе есть и рациональное зерно, и исторический бэкграунд (пардон за иностранщину).
Прежде чем упрекать психиатров в недоработках (хотя очень хочется), следует осознать, что подобные идеи возникают не только по причине клинического идиотизма. Для них есть и определенный социально-политический фон. Так как сегодня Россия окрысилась на весь мир, кроме Китая, то вопрос чистоты языка становится одной из составляющих возрождения пресловутых скреп – наряду с лаптями, онучами, квасом и плясом. И очищение великого и могучего от всяческих макаронизмов в этом свете представляется задачей достойной и политически правильной.
читайте также
Казнить нельзя помиловать
Ревнителей понять можно, потому что засилье и обилие чужих слов, врывающихся в живой язык вместе с новыми реалиями, реально озадачивает. И ладно бы чисто профессиональный слэнг – программистов, экономистов, кого угодно. В профессиональных средах так было всегда, и никто не предъявляет претензий, скажем, к врачам с их латынью или уголовникам с их феней. Но когда со всех сторон в уши ни в чем не повинным людям лезут синлы и джинглы, тренды и бренды, сиквелы и приквелы, дилеры и брокеры, хипстеры и випстеры, трендсеттеры и промоутеры, фактчекинг и тимбилдинг, афтепати и постпродакшн, действительно можно и устать от напряжения. В чем аффинити? – спрашивает главный редактор на планерке, и журналисты в ужасе смотрят друг на друга: а это куда? Символом этого словоблудия стал «мерчандайзер» – как в силу звучания, так и понятия, обозначаемого этим эффектным словом (всего-то навсего товаровед, отвечающий за выкладку товара на прилавки и витрины).
Есть реальные ситуации, когда употребление заимствованных терминов выглядит неуместным и избыточным. Но здесь может помочь только внутренне чутье, которым обладают очень немногие. А так все больше люди западают на красивые диковинные слова, стремятся выглядеть посолиднее – вот и выгребайте дискурсы с парадигмами.
Другой вопрос, что насильно регламентировать это явление вряд ли возможно. История знает тому немало попыток, в том числе – и история русского языка. Например, хрестоматийный адмирал Шишков, который в пушкинские времена боролся с новыми на тот момент словами типа «театр» (предлагал – ристалище) или «калоши» (мокроступы).
Жизнь сама фильтрует языковые новации и расставляет все по местам. Что-то отсеивается, что-то приживается. Эти процессы можно и нужно направлять и корректировать, как это делается во многих цивилизованных странах. Там, где действуют Академии языка или другие структуры, наделенные полномочиями, признанные, пользующиеся доверием и уважением. Но запретами здесь точно не поможешь.
Ну, и опять же к скрепам. Подобные настроения циклически возникают в русской истории – ничто не ново. В конце 1940-х, когда Америка из союзника по Второй мировой войне превратилась в кровавого разжигателя мирового пожара, в СССР прошла кампания борьбы с «преклонением перед иностранщиной» и «безродными космополитами». Илья Эренбург прекрасно описал это в своих мемуарах: сыр «Камамбер» переименовали в «Закусочный», кафе «Норд» – в «Север», французскую булку – в городскую.
И поскольку сегодняшняя Россия один в один следует сталинским образцам, есть смысл приготовиться антипартийным театральным критикам и врачам-вредителям.
Фото - fialka.tomsk.ru
0
